Право на месть - Сара Пинборо

– Я всегда гордился тем, что меня не провести, – тихо говорит он. – Понимаете, я это сразу чувствую. У меня у самого есть прошлое. Я сразу вижу мошенника. Поэтому у меня и дела идут хорошо. Я вижу людей насквозь. Но на сей раз… Я не думал… Чувствую себя идиотом.

Он уязвлен, это видно. Его мысли быстро перенесли его вперед, в ситуацию «а что, если бы?». А что, если бы он женился на ней и это всплыло? Как бы это сказалось на его бизнесе? На всем, ради чего он работал не покладая рук? Сказала бы она ему? Как бы он чувствовал себя, если бы влюбился в нее? А что, если бы; а что, если бы; а что, если бы…

– Я думаю, что больше никогда не смогу подружиться, – говорю я. Мысль ужасная, темная и одинокая, но как я теперь смогу так близко сойтись с другим человеком? Сможет ли кто-нибудь заполнить ту пустоту в моей жизни, которая образовалась с уходом Лизы? – И хуже всего то, – говорю я, не глядя на него, – что бывают минуты, когда мне ее очень не хватает. – Я беру себя в руки, распрямляю плечи. Я пришла сюда не для того, чтобы плакаться о моей несчастной судьбе. – Нам придется разгребать дерьмо, которое осталось. Пенни, мне, вам. Но мы должны помнить, что сами-то мы ни в чем не виноваты. Я все время говорю себе это. Когда чувствую, что все смотрят на меня с любопытством. Это не моя вина. – Я заглядываю в его глаза. – И уж точно это не вина всех тех людей, которые с нетерпением ждут долгосрочного контракта с еженедельными выплатами жалованья. Ничто из случившегося не делает вас негодяем или идиотом. Такое случается раз в тысячу лет. Раз в сто тысяч лет. Такое невозможно предусмотреть. Просто нам не повезло оказаться в мире Лизы.

– В мире Шарлотты, – говорит он.

– Нет, – не уступаю я, – Лизы. Может, она и была не настоящая, но мы ее принимали как настоящую. То, что она вам понравилась, не делает вас негодяем. Но вы, отменяя контракт, кем вы чувствуете себя по отношению ко всем этим незнакомым вам людям? Вот что могло бы сделать вас таким. – Я замолкаю, на мгновение молчание повисает между нами. – Ну вот, это все, что я хотела сказать. – Я устала, у меня все болит, и я даже не понимаю, что делаю здесь. – Поступайте так, как считаете правильным.

Я разворачиваюсь и иду к зданию.

– Мэрилин!

Я оглядываюсь.

– Я подумаю, хорошо?

Все смотрят на меня, когда я возвращаюсь за свой стол, но я делаю вид, словно выходила в туалет или еще куда. На мне снова стальные латы, но я, поговорив с Саймоном, чувствую себя лучше. Знаю, что кто-то еще хоть в какой-то мере чувствует почти то же, что и я.

Пенни вызывает меня к себе в кабинет после ланча. Вблизи и в ярком свете я с удивлением отмечаю, какой у нее усталый вид, но ничего не говорю.

– Спасибо, – говорит она. Мне не нужно спрашивать за что. Облегчение очевидно.

– Да не за что.

Пенни кивает на дверь:

– Как там обстановка?

– Словоохотливая, – отвечаю я. – Что и следовало ожидать. Все успокоится.

Сегодня было домашнее печенье – мы одна команда, мы должны сплотиться, – и хотя Джулия все еще может сойти за двадцатилетнюю, она играет теперь материнскую роль по отношению к остальным, поскольку я – чужак. Стейси… Стейси подтащила свой стол поближе к Тоби, который только счастлив опекать ее. Стейси, по крайней мере, демонстрирует какую-то печаль. Она настолько мила, что даже громко произносит: «Но она мне нравилась», и никто ее не осуждает. Это, наверное, сила молодости. Мне допускать такие вольности непозволительно. Я слишком стара. Мое время прошло. Я должна была знать.

– Все никак не могу осмыслить, – говорит Пенни. Она была так занята: тушила пожар, – вероятно, у нее до сих пор не было времени все обдумать.

– Расскажи мне.

Я улыбаюсь ей. Может, она теперь понимает, что мне не лучше. Напротив, хуже. Это я сижу рядом с пустым столом, рядом со столом, который я с удовольствием поставила близ моего, когда мы планировали расстановку мебели в офисе. Пенни не смотрит на меня, она уставилась на дверь, словно видит других через нее.

– Это наверняка она воровала деньги, – резко говорит она.

Рот у меня открывается и закрывается, как у рыбки в аквариуме. Я за всей этой суетой забыла о том, чтó видела Лиза на той вечеринке. Ведь она рассказала мне об этом во время нашей последней встречи. И что она думает о Джулии. Неужели все это было отвлекающим маневром? Неужели деньги все время крала Лиза?

– Может быть, – говорю я, но несогласие не дает мне покоя. – Но тогда почему деньги начали пропадать только теперь?

Пенни пристально смотрит на меня:

– Может быть, я только теперь стала замечать. Столько было дел.

– Да, – быстро даю я задний ход. – И Аве исполнилось шестнадцать, и я знаю: она всегда покупала ей дорогие подарки.

Бедняжка Ава! Сказала ли она Лизе? Я спрашиваю себя: что она собирается делать? И мне хочется поговорить с ней. Жаль, что я ничего не сказала в тот последний вечер. Пошла бы в ее комнату и поговорила с ней, вместо того чтобы притворяться, будто я ничего не видела.

Взгляд Пенни смягчается теперь, когда я на ее стороне. Я ни за что не скажу ей о «подозрениях на Джулию». У меня нет сил на новые конфликты, и с какой стати я должна защищать Лизу? Я здесь сама по себе, а она на пути к новому имени и новой жизни. Наверняка обзаведется там новой лучшей подругой, такой же простофилей, которая не будет знать, что она детоубийца.

И не просто какого-то ребенка, напоминаю я себе. Собственного двухлетнего брата! Одиннадцать – достаточный возраст, чтобы понимать, что ты делаешь. Моя лучшая подруга оказалась чудовищем. Моя злость снова берет верх надо мной, и это хорошее чувство. Приток энергии, который придает мне сил.

– Ты не хочешь попозже выпить по стаканчику вина? – спрашиваю я. – В старом пабе, куда мы ходили раньше?

Я с Пенни сто лет не выпивала – с тех пор, как она решила расшириться. После полбутылки «Совиньона бланк» она становится язвительно- забавной, а мне не помешает хорошо посмеяться.

– Ой, не могу. – Пенни отводит глаза, всем своим видом излучает неловкость. – Все еще дел по горло.

– Нет проблем. – Моя улыбка слишком уж широка. – Это было только предложение.

– Может быть, в другой раз.

– Конечно. Когда будет время.

Она смотрит на меня с благодарностью – я не стала настаивать, и я иду уверенным шагом, выходя из ее кабинета, возвращаюсь за свой стол, а мои эмоции кипят под кожей. Нужно было позволить Саймону Мэннингу заключить контракт где-нибудь в другом месте. Неблагодарная сука! И ты, Лиза, пошла подальше! За то, что улетела и оставила меня измазанной твоей виной.

Ричард вешает трубку, когда я вхожу в дом, и делает это чуточку быстрее, чем требуется, словно не хочет, чтобы я это видела, – он не слышал, как я пришла. Глаза у него горят, он ухмыляется. Красивый. Я прежде думала, у него волчья улыбка, а теперь вижу – это улыбка гиены. И он уже начал демонстрировать мне свое нутро гиены.