Барклай-де-Толли - Сергей Нечаев

Более того, став финляндским генерал-губернатором, Михаил Богданович своей справедливостью, строгой дисциплиной войск и заботами о благе местных жителей приобрел себе любовь и уважение всех финнов. На этом посту он многое сделал для укрепления государственной границы, а близость к Санкт-Петербургу давала ему возможность установить связи при императорском дворе и наглядно продемонстрировать свои способности. Фактически он стал очень важным сановником империи, ибо у Великого княжества Финляндского (так стала называться завоеванная страна) был особый статус, не позволявший равнять ее с другими губерниями. Это было почти «государство в государстве» со своим парламентом и своими законами.

Но пробыл на посту генерал-губернатора Барклай-де-Толли недолго. «20 января 1810 года последовало новое, еще более высокое его назначение — военным министром России» [105. С. 170]. Точнее, Михаил Богданович стал министром военных сухопутных сил.

К 1810 году вероятность нового военного конфликта с Наполеоном стала настолько явной, что император Александр решил возложить на главу военного ведомства задачу всесторонней подготовки к будущей войне. Генерал от артиллерии граф Алексей Андреевич Аракчеев, занимавший этот пост с января 1808 года, был назначен на должность председателя Департамента военных дел во вновь учрежденном тогда Государственном совете, с правом присутствовать в Комитете министров и в Сенате.

«Имя графа Аракчеева обычно связывают с созданием военных поселений и введением в России так называемой палочной дисциплины. Между тем Аракчеев занимает весьма значительное место в русской истории первой трети XIX века. <…> На его гербе были начертаны слова “Без лести предан”. <…> Император доверял ему настолько, что приказал, чтобы распоряжения Аракчеева исполнялись наравне с его собственными» [72. С. 49–50].

Департаменту военных дел должны были подчиняться два министерства: военных сухопутных сил и морских сил. Император спросил Аракчеева, с кем бы ему хотелось служить, и он назвал генерала Барклая-де-Толли и адмирала Павла Васильевича Чичагова.

При этом «Барклай ничьей поддержкой при дворе не пользовался, напротив того, имел множество недоброжелателей, был начисто лишен всяких способностей к заговорам и козням, и Аракчеев полагал, что он, подобно другим генералам, будет беспрекословно подчиняться ему, председателю Военного департамента» [8. С. 255].

Граф А. Ф. Ланжерон написал тогда:

«Назначив Барклая военным министром, государь не мог сделать лучшего выбора, так как он был человек весьма умный, образованный, деятельный, строгий, необыкновенно честный, а главное — замечательно знающий все мелочи жизни русской армии» [72. С. 96].

С другой стороны, по словам генерала А. П. Ермолова, столь стремительным возвышением Барклай-де-Толли «не только возбудил против себя зависть, но приобрел много неприятелей» [105. С. 170].

«Но сам Михаил Богданович не был в этом повинен. Он не был царедворцем, карьеристом, чурался заискиваний среди приближенных к царской династии особ и фаворитов. Однако и старинная военная знать, и новоявленная аристократия относились к нему как к человеку, выдвинувшемуся случайно и, главное, — будто бы незаслуженно, благодаря капризу Александра I. Ни военные, ни административные заслуги Барклая-де-Толли окружающими всерьез не воспринимались» [105. С. 170].

А между тем, уже занимая министерский пост, Барклай-де-Толли «одновременно был назначен сенатором и членом Государственного Совета. Под его руководством российская армия была увеличена почти вдвое, значительно пополнены арсеналы, подготовлены к обороне новые крепости[23], что в значительной мере подготовило российские вооруженные силы к войне с Наполеоном в 1812 году» [104. С. 78].

Заслуги Михаила Богдановича на новом посту отмечают многие. Например, Н. А. Троицкий пишет, что именно Барклай-де-Толли «возглавил всю подготовку к войне и повел ее энергично и планомерно» [136. С. 37].

Мнение историка А. Г. Тартаковского:

Не последнюю роль в отношении к Барклаю правительственных верхов играли и некоторые черты его характера, поведения. Внутренне ощущая, видимо, прерванную связь со своим древним шотландским родом, он держался порой с гордым и суровым отчуждением, в житейских и деловых обстоятельствах был независим и холоден с окружающими, но главное, пренебрегал нормами придворной жизни («неловкий у двора», как удачно подметил это А. П. Ермолов). Барклай не был царедворцем, чурался искательства среди приближенных к правящей династии особ и всем складом своей биографии и своим обликом воспринимался и старинной военной знатью, и новоявленной аристократией как лицо, выдвинувшееся случайно и незаслуженно.

Нечего и говорить, что такая «социальная репутация» сильно воздействовала на отношение к Барклаю в определенных общественных кругах и впоследствии [132. С. 8].

Новый министр вместе с семьей поселился в двухэтажном особняке на Невском проспекте.

Он прекрасно понимал, что «Военное министерство было одним из самых громоздких центральных учреждений России, где служило и наибольшее количество чиновников. <…> Что же касается волокиты и бюрократизма, рутины и казнокрадства, то военные ни в чем не уступали своим статским коллегам» [8. С. 266J. Все это нуждалось в срочном реформировании, и эта задача очень напоминала задачу легендарного Геракла по очистке авгиевых конюшен, а еще больше — сизифов труд.

«Следовало создать такое министерство, в котором бы быстро и четко взаимодействовали все департаменты и “особенные установления”, не дублируя деятельность друг друга и, что еще важнее, не внося в дело сумятицы и бестолковщины» [8. С. 277]. В первые же месяцы работы на новом месте Барклай-де-Толли сделал выговоры возглавлявшим самые «проблемные» департаменты министерства генералам П. И. Меллеру-Закомельскому (провиантский) и А. И. Татищеву (хозяйственный), хотя важное дело с места сдвигаться не торопилось.

Можно выделить четыре основных направления подготовки к войне с Францией, по которым работал Михаил Богданович: крепостное строительство; обеспечение войск запасами продовольствия, фуража, боеприпасами и оружием; реформирование Вооруженных сил. О четвертом направлении — несколько ниже.

«С 1810 года резко пошла вверх кривая военных расходов России» [136. С. 37]. В 1809 году они составляли 64,7 миллиона рублей, в 1810 году — 92 миллиона рублей, а в 1811 году — 113,7 миллиона рублей, причем только на сухопутные войска [121. С. 142].

Укрепление армии при Барклае-де-Толли шло очень быстро. Как пишет генерал М. И. Богданович, «на конец 1810 года она насчитывала 400–420 тысяч человек с 1552 орудиями [19. С. 57]. К июню 1812 года число войск было доведено до 480 тысяч человек с 1600 орудиями» [19. С. 59].