Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды» - Филип Пулман

Мистер Шелби презрительно фыркнул. Но, по зрелому размышлению, это было интересное предположение, и может статься, вовсе не миссис Холланд его главный враг.

И не лучше ли привлечь ее, чем воевать с ней? Как она ни была отвратительна, в ней чувствовался некий стиль, а уж мистер Шелби мог узнать бойцовского петушка.

Да! Чем больше он прокручивал эту идею в голове, тем больше она ему нравилась. Он потер руки, откусил кончик кубинской сигары, затем надел курительный колпак (для предупреждения табачного запаха от своих волос) и, прежде чем зажечь спичку, сел за письмо миссис Холланд.

В то же самое время был некий человек, чьи выходные проходили без всяких экстраординарных событий – по четкому графику Восточной и Индокитайской пароходной компании. Это был пассажир на борту «Драммонд-Касла», идущего из Хайкоу. Их сильно потрепало в Бискайском заливе, но пассажир нисколько не пострадал. Он привык к любым неудобствам и, пока корабль шел на север по Ла-Маншу со скоростью десяти узлов, спокойно сидел на палубе, как, собственно, и повелось от самого Сингапура, читая Томаса де Квинси.

Промозглый ветер и мелкий дождь нимало его не заботили. Чем холоднее и безотраднее становился пейзаж, тем веселее делался пассажир; чем сильнее качало на волнах Ла-Манша, тем усерднее он ел и пил, не забывая после этого о жгучей черной манильской сигаре. Вечером в воскресенье судно обогнуло Северный мыс и отчаянным усилием преодолело последний отрезок своего пути перед входом в дельту Темзы. Оно осторожно шло по кишащему кораблями заливу; день смеркался, пассажир подошел к поручням левого борта и задумчиво смотрел на ровные огни Кентского побережья, на пену, взбитую форштевнями судов, на сотни перемигивающихся буйков и маяков, которые направляют доверчивых путешественников сквозь мели и рифы опасных зыбей.

И едва эта мысль пришла ему в голову, как он громко расхохотался.

В конторе на Чипсайде велись малярные работы. Ведра с побелкой и темперой стояли посреди вестибюля, кисти и стремянки перегородили коридоры. Рабочий день понедельника уже подходил к концу, когда портье позвал Джима.

– Чего надо? – буркнул Джим, с презрением оглядев мальчишку-курьера, стоящего у камина, в особенности его форменный берет, похожий на дамскую шляпку.

– Письмо для мистера Шелби, – сказал портье. – Отнеси наверх и не дури.

– А этот чего ждет? – покосился Джим на курьера. – Своего хозяина с шарманкой, а?

– Не твоего ума дело, – ответил мальчишка.

– Правильно, – поддержал его портье. – Вот славный парень. Он далеко пойдет, верно говорю.

– Далеко так далеко, чего ж он ждет?

– Он ждет ответа мистера Шелби, вот чего.

Мальчишка довольно ухмыльнулся, и рассерженный Джим удалился.

– Ему нужен ответ, мистер Шелби, – сказал он в кабинете. – Он ждет там, внизу.

– Да неужели, – пробормотал мистер Шелби, открывая конверт.

Его щеки ярко рдели, а глаза налились кровью; Джим с любопытством его разглядывал, размышляя, уж не собирается ли старик помереть от апоплексического удара. Тут он стал свидетелем еще более необыкновенного явления: краска мгновенно отлила от лица мистера Шелби, оставляя за собой бледно-серые разводы щек, слегка подсвеченные рыжими бакенбардами. А их обладатель с размаху шлепнулся в кресло.

– Эй, – прохрипел он, – кто это принес? Мужчина?

– Посыльный, мистер Шелби.

– О боже. Ну-ка выгляни осторожно в окно и хорошенько оглядись.

Джим так и сделал. На улице было темно, и только свет из окон конторы да фонари кэбов и омнибусов бросали неяркий свет на стены домов.

– Ты видишь такого – плотного, бритого, рыжего, загорелого?

– Да там полно народу, мистер Шелби. Как он одет?

– Черт его знает, как он одет, парень, не морочь мне голову! Стоит там кто-нибудь внизу?

– Никого похожего.

– Хм. Тогда лучше напишу ответ.

Он торопливо что-то нацарапал и запихнул в конверт.

– Отдай посыльному, – велел он.

– Разве вы не будете писать адрес, сэр?

– Зачем еще? Мальчишка знает, куда нести.

– А если он свалится мертвым посреди улицы? Выглядит он как-то дохловато. Боюсь, как бы не отдал он концы прямо на этой неделе…

– Помолчи, не твое дело!

Так попытки Джима узнать имя человека, столь взволновавшего мистера Шелби, ничем не увенчались. Но это лишь прибавило ему азарта, и на посыльном он испробовал другую тактику.

– Эй, – вкрадчиво начал он, – вам нравится это? – Джим держал в руках потрепанные выпуски «Команды Скелетов» и «Огненного Неда». – Берите насовсем, если хотите.

Мальчишка холодно покосился на пачку, взял и без единого слова засунул ее к себе в задний карман брюк.

– Где ответ на письмо? – только и спросил он.

– Ах да, конечно, какой я болван, – спохватился Джим. – Вот. Правда, мистер Шелби забыл написать имя того джентльмена, которому адресовано письмо. Я с удовольствием это сделаю для вас сам, только скажите его, – предложил он, окуная перо в чернильницу портье.

– Отвяжись! – лениво уронил посыльный. – Давай сюда. Я знаю, куда нести.

– Ну конечно, вы знаете! – воскликнул Джим, передавая письмо. – Я просто подумал, что так оно будет посолидней.

– Брехня, – бросил мальчишка, покидая свое место у камина.

Джим открыл ему дверь; на дороге валялась какая-то щетка, Джим мгновенно бросился убрать. Портье тем временем похвалил посыльного за его чистенький мундирчик.

– Да, знаете, носить одежду – большое искусство, я всегда так говорил, – польщенно ответил тот. – Научись одеваться – и все двери тебе открыты.

– Да-а, этим многое сказано, – подтвердил портье. – Слыхал, Джим? Вот тебе пример.

– Да, мистер Бакстон, – почтительно склонил голову Джим. – Я запомню, сэр. Сюда, я провожу вас.

И, трепетно поддерживая курьера то под локоток, то за талию, Джим открыл перед ним дверь и вывел на улицу. Мальчишка величественно сошел со ступенек, но не успел он пройти и пяти шагов, как Джим крикнул:

– Эй! Ты ничего не забыл?

– Чего? – повернулся тот.

– А вот чего! – И Джим выстрелил в него комком бумаги, густо пропитанным чернилами, из своей резиновой трубочки.

Заряд попал точно между глаз, разбрызгав свое содержимое по всему лицу и плечам. Из груди жертвы, осознавшей весь ужас и безнадежность своего положения, исторгся яростный вопль, переходящий в стон. Джим укоризненно покачал головой.

– Деточка, – сказал он, – вы не должны так выражаться. Что скажет ваша матушка? Ой, мне стыдно за вас, я сейчас покраснею.