День святого Валентина (сборник) - Ирина Молчанова

Вообще-то ему плевать на девчонок. Жалкие, безмозглые создания. На уме одни шмотки, помада и песенки про любовь. Дуры. Конечно, ему нравится смотреть на Ирку Ракитину. Она красивая. Волосы такие пышные и будто золотые… не то что жалкий хвост у некоторых. Но он смотрит на Ирку просто так, как смотрел бы в музее на красивый портрет.

Шмаевский повернул голову в сторону Ракитиной. Да, она самая настоящая красавица… Такой нежный профиль… Почувствовав его взгляд, Ира обернулась, радостно улыбнулась, и все ее очарование разом исчезло. До чего же у нее все-таки глупое и какое-то чересчур блестящее лицо. Мажется, наверное, чем-нибудь, чтобы блестело. Будто заняться больше нечем. Вот ему, Руслану, абсолютно все равно, чем она там намазана. А мокрые лиловые губы вообще раздражают. Он представил, как этими блестящими губами Ира целует его, и они склеиваются с Ракитиной намертво — так, что никто не может отодрать. Руслан невольно улыбнулся. Ира подумала, что он улыбается ей, и ее лицо приобрело еще более глупое выражение. Шмаевский, скривившись, отвернулся к окну, за которым крупными хлопьями медленно падал снег. Вот бы сейчас на улицу!

А Катька-то какова! То с поцелуями лезла, а то даже не обернется. И мимо проходит с таким лицом, будто ничего между ними и не было. Хотя… Можно считать, что ничего и не было. Подумаешь, прикоснулась губами! Судя по всему, это ничего для нее не значит. Может, на спор сделала? А может быть, у них с подружками какая-нибудь идиотская игра была, и Катька проиграла… Но тогда эти ее дурочки, Ник и Бэт, должны были бы при их поцелуе присутствовать, чтобы удостовериться. Может, они за трубой мусоропровода прятались? Если так, то ему нечего стыдиться. Он вел себя достойно, ответно целоваться не полез. Так что об этом пора забыть и никогда больше не вспоминать.

Из школы Руслан Шмаевский шел вместе со своим другом Мишкой Ушаковым. Они довольно долго болтали о гонках «Формулы-1» и о братьях Шумахерах, а потом Руслан вдруг спросил:

— Миха, а ты когда-нибудь целовался с девчонкой?

Ушаков сначала посмотрел на него с удивлением, но потом мгновенно перестроился и с видом очень уставшего от поцелуев человека ответил:

— Да было дело…

— Когда?

— Этим летом в оздоровительном лагере, куда меня мамаша засунула, чтобы я в городе, как она выразилась, не пустился во все тяжкие.

— Ну и как?

— В лагере-то? Да паршиво было, я тебе скажу. Скукотища…

— Да я не про то, — оборвал его Руслан. — Целовался-то с кем? Она какая была? Красивая?

— Девчонка-то? Если честно, то… не очень…

— А чего тогда целовался?

— Вечер такой был… теплый, какими-то цветами пахло… И вообще, все целовались, а я что, хуже других?

— Вот я и спрашиваю, раз уж ты не хуже… тебе как? Понравилось?

— Целоваться-то?

— Слышь, Мишка, а ты можешь не переспрашивать, а сразу отвечать на поставленный вопрос? — рассердился Руслан.

— А ты чего такой нервный? — продолжал уклоняться от ответа Ушаков. — Влюбился, что ли?

— Ничего я не влюбился! — уже с раздражением ответил Шмаевский.

— Ага! Как же! Так я тебе и поверил! Я же вижу, как ты на Ирку Ракитину пялишься!

— Я? Пялюсь? С чего ты взял?

— Да все знают, что ты на Ирку запал. Она сама девчонкам говорила, что ты на нее все время смотришь.

— А ты слышал?

— Представь, слышал! Я рядом с девчонками винегрет в столовке ел. Так Ирка и не думала меня стесняться.

— Дура она! — на всю улицу крикнул Шмаевский.

— Полностью с тобой солидарен! — согласился Мишка. — Только незачем так кричать. Я тебя отлично слышу.

— Он, видите ли, слышит! — продолжал злиться Руслан. — А ты не мог этой Ирке вывалить на голову свой винегрет, чтобы она чушь-то не несла?

— Много чести ей было бы! Я винегрет на свои кровные денежки покупал! И потом, она говорила чистую правду! Она же не врала, что ты ей в любви объяснялся или там… целовался с ней. Она говорила только, что ты на нее смотришь! А это так и есть!

— Так я почему смотрю-то, ты знаешь?

— Догадываюсь.

— Ну?!!

— Я уже говорил, что ты, скорее всего, в нее влюбился. И от друга, между прочим, глупо это скрывать!

Шмаевский прижал Ушакова к стене дома, мимо которого они проходили, и зашипел ему в ухо:

— Ну, Миха! Ты меня достал! Последний раз говорю тебе, что я не влюбился! Ракитина просто красивая девчонка, а на красивых всегда приятно смотреть! Разве не так?

— Допустим. А зачем тогда ты про поцелуи интересовался?

— А почему ты мне так и не ответил?

Ушаков вырвался из рук Руслана, поправил сбившуюся на бок куртку и укоризненно сказал:

— Да я-то как раз тебе все, как на духу! Если уж целовался, так сразу прямо и признался.

— И это называется признался? Я тебя именно как друга спросил, понравилось ли тебе, а ты что? Какими-то нелепыми встречными вопросами стал отвлекать!

— Знаешь, Руслан, если честно, то слишком много разговоров про эти поцелуи. А на самом деле… В общем, ничего хорошего. У этой Тамарки… ну… из лагеря, губы были такие… знаешь, как мыло… И, представляешь, жарища, а она, как лягушка, холодная! Бррр!

— Ну… не все же, наверное, как лягушки…

— Может, и не все. Но не термометр же им ставить. Это, видно, кому как повезет. Мне вот не повезло. И все-таки… — Ушаков исподлобья оглядел приятеля. — Если не Ирка Ракитина, то кто?

— В каком смысле?

— Ну… с кем ты собрался целоваться?

— Ни с кем… Это я так… Пока только теоретически…

— А-а-а… Ну-ну! — явно обиделся Мишка. — Не хочешь говорить — не надо! Перебьемся! — И он решительно зашагал в противоположную сторону.

Руслан Шмаевский в замешательстве остановился. Нет, Катькины губы не были похожими на мыло. Они были теплыми и легкими, как… Впрочем, о чем это он?! Да плевать на то, какие губы у этой ненормальной Кэт! И на Ирку Ракитину тоже! Чтобы он на нее еще раз когда-нибудь посмотрел! Не дождется! Вот уж у нее губы напомажены точно до мыльного привкуса! И из-за этих мыльных дур он сейчас практически поссорился со своим самым верным другом! Это неправильно! Разве какие-то девчонки стоят его дружбы с Ушаковым! Да они с ним с самого детского сада…

— Э-э-э! Мишка! — крикнул он другу. — Погоди! Я же совсем не то…

Поскольку Ушаков даже не обернулся, Руслан бросился его догонять.

— Ну, не злись, Миха! — Шмаевский остановил Мишку, схватив за рукав куртки. — Еще не хватало, чтобы мы из-за девчонок ссорились!

— Так я почему злюсь, — сразу пошел на мировую Ушаков. — Потому что я и сам хотел с тобой об этом поговорить, а ты скрытничаешь!