Во власти стихии - Тами Олдхэм-Эшкрафт

Деревня была как с картинки. Дорожки, старательно посыпанные дроблеными кораллами и галькой, живописно вились через всю деревню, сворачивая к домам. У домов дорожки становились у́же, оставаясь такими же аккуратными, и подходили прямо к неровным деревянным ступеням или покосившимся крылечкам. Здесь было на что посмотреть и очень приятно прогуляться.

Вернувшись на «Майялугу», мы отошли от причала, настроили паруса и в крутом бейдевинде вышли в лагуну, направляясь на наветренную сторону атолла.

Примерно на середине лагуны мы подошли к огромной коралловой голове, высоко торчавшей над поверхностью воды. Мы убрали все паруса, положили яхту в дрейф и отправились плавать с масками в аквамариновых волнах, любуясь потрясающе замысловатой экосистемой. Ее пронизанная порами поверхность щелкала, потрескивала и взрывалась жизнью, повсюду носились стайки разноцветных рифовых рыб и рыб-сержантов. Мы заметили радужную рыбу-попугая длиной в два фута, одного из самых крупных поедателей кораллов. Из всех обитателей кораллового рифа больше всех меня восхищала жемчужная новакула – мне нравилось, как ее искрящаяся молочно-розовая чешуя контрастирует с бирюзовой водой.

Освеженные после плавания, мы снова подняли паруса и направились к островку, очертаниями напоминавшему панцирь черепахи. На «панцире» мы провели пару дней. Многие часы напролет я собирала ракушки вдоль берега с видом на лагуну. Ричард носился по волнам на доске. Пару раз на дню мы плавали с масками, всегда оставляя тузик поблизости. Большую часть дня мы обходились даже без купальных костюмов. Казалось, мы единственные люди на свете.

Каждый день мы ходили на другой конец моту, чтобы исследовать фантастические барьерные рифы с океанской стороны. Прогуливаясь по щиколотку в воде между шипастыми ветвями окаменевших кораллов вдоль испещренного кавернами рифа цвета охры, мы не выпускали из рук мачете на случай нападения мурен.

Набегающие волны приносили белую пену, которая с шипением растекалась между кораллами, заливалась в обувь, – и шумно откатывались обратно только для того, чтобы через минуту вернуться вновь. Когда начинался отлив, мы слышали, как воздух с чмоканьем всасывается в пористые рифы, а спустя секунды в облаке брызг в воздух взлетали огромные фонтаны соленой воды – словно из дыхала гигантского кита.

Коралловые головы торчали над рифом, как огромные причудливые скульптуры. Каждый вечер их озаряло закатное солнце, создавая таинственные силуэты на фоне огненного неба. Янтарь и сердолик полыхали над горизонтом. Мы сидели, застыв, как тотемные столбы, охваченные благоговением перед этим величественным небом, вознося благодарности за очередной бесподобно хороший день, дарованный нам.

Мы покинули «панцирь черепахи» как раз вовремя, чтобы успеть в затишье между приливом и отливом, вышли из пролива атолла Таенга и через пять часов уже бросили якорь рядом с деревней в лагуне атолла Макемо. Совсем скоро до нас донеслись детские голоса, и мы увидели детей, плывших к «Майялуге». Когда они доплыли до яхты, мы посмотрели вниз и насчитали двадцать улыбчивых ребячьих физиономий: дети от пяти до двенадцати лет кругами плавали возле нашего борта. Мы пригласили всех на борт, и они, не колеблясь, быстро вскарабкались по трапу для купания. В этой ватаге не было ни капли застенчивости. Они носились по всей палубе, жизнерадостно переговариваясь. Я показала им каюту «Майялуги», заводя группками по три-четыре человека. Наша пахи, наша лодка, объяснила я им, это наш фаре – дом. Когда мы собрались отправляться на берег, дети попрыгали в воду и поплыли к суше, соревнуясь с Ричардом, который делал вид, что ему все труднее и труднее налегать на весла, чтобы их перегнать. Они выиграли.

С помощью наших маленьких друзей мы вытащили тузик на пляж и привязали к нуи – кокосовой пальме.

Один из мальчиков постарше вызвался отвести нас на жемчужную ферму. По дороге мы восхищались причудливыми разноцветными фаре и яркими таитянскими занавесками на окнах. Окружавшая домики пышная растительность была не менее захватывающим зрелищем. По сравнению с другими атоллами, Макемо просто утопал в зелени и цветах.

Жемчужная ферма размещалась в одноэтажном строении с причалом из бетонной плиты, положенной на сваи. Мы вошли и увидели маленького азиата в белом лабораторном халате, который рассматривал в лупу гигантскую наку, черногубую устрицу. В обеих руках он сжимал по длинному тонкому инструменту с маленькими лопатками на концах. Одной лопаткой он зачерпнул вроде бы песок, а другой – тягучий активатор. Если поместить и то и другое в наку, должен получиться драгоценный черный полинезийский жемчуг. Вошел еще один человек, забрал начиненные раковины моллюсков и повез их на устричные банки, расположенные где-то в лагуне.

Мы провели на Макемо одну ясную, насыщенную ароматами ночь. Вечером, сидя в кокпите, я ощущала умиротворение и довольство. Небо переливалось звездами, окружившими почти полную уже луну. Протянув правую руку к луне, я попыталась погладить сияющую щеку лунного старца. Да, точно, когда бок луны заполняет правую ладонь, луна растет.

– Думаешь, нам хватит месяца на Таити?

– Не знаю, я тоже думаю об этом, – признался Ричард.

– До Дня взятия Бастилии всего двадцать дней.

– Мне бы очень не хотелось пропустить таитянский фестиваль по случаю падения парижской Бастилии, но еще больше мне не хотелось бы пропустить соревнования каноэ. Как думаешь, пристань будет забита?

– Ага, – отозвалась я.

– Точно знаешь?

– Четырнадцатого июля на праздник собираются все местные моряки, – подтвердила я.

Ричард протянул к луне правую руку:

– Через неделю будет полнолуние. Наверное, нам стоит отправиться в Папеэте уже завтра.

– Готов вернуться в большой город? – поддразнила я.

– Готов к доброму стейку и пирогу с почками.

– Ну, даже не знаю, найдешь ли ты и то и другое в Папеэте.

– Зато я точно найду все необходимые ингредиенты и приготовлю сам.

– Не сомневаюсь. На самом деле в Папеэте ты найдешь полно всего, о чем даже и не мечтал.

– Отлично. Так, значит, отчаливаем завтра?

– Значит, завтра.

На тридцать четвертый день после урагана, когда, по моим подсчетам, до земли оставалось еще двести сорок миль, я смаковала последнюю баночку сардин, и тут – вот так запросто – откуда ни возьмись появился корабль. Смахнув сардины на палубу, я вскочила, чтобы принести сигнальные ракеты. Как сумасшедшая я рванула в кокпит, споткнулась по дороге, едва не сломав ногу, прихрамывая, доковыляла до водонепроницаемого контейнера, где хранилась ракетница и ракеты, сорвала крышку, схватила заряженную ракетницу, подняла и выстрелила в воздух. БАМ!

– Я дома! Я почти дома! О боже, что же я им скажу? Интересно, это американцы? – лопотала я, заряжая вторую ракету и выпуская ее в воздух.

– Утихомирься, девочка. Ты все-таки еще не дома.