«Вместо чудес или дара пророчества»: миссионерская стратегия иезуитов в Азии в XVI веке - Любовь Андреевна Диханова-Внуковская

не пересматривать данные решения, как единственно возможные для «открытия пути в Китай»[560]. Валиньяно также поручил М. Риччи, присоединившемуся к изучению китайского языка в августе 1582 г., собрать материал и составить краткое описание Китая: его народонаселения, институтов, системы управления и обычаев[561]. Визита– тор указывал на необходимость предварительного изучения страны будущей евангелизации, для успеха миссионерской деятельности. Позже, Валиньяно инкорпорировал, написанный Риччи текст в биографию Франциска Ксавье[562]. Тем самым, нельзя согласиться с мнением некоторых историков[563], что у А. Валиньяно отсутствовала четкая программа действий по организации миссии в Китае.

В 1583 г. иезуиты были приглашены главой магистрата г. Чжаоцин (столица провинции Гуандун) Ван Пэном (1539–1600) (карта 4 на стр. 90). Выбор пал на М. Руджиери и М. Риччи, как наиболее подготовленных для выполнения данной миссии. Анализ источников показывает, что главная задача, поставленная А. Валиньяно, перед новой миссией состояла в том, чтобы закрепиться в Китае, получив право на постоянное пребывание в стране[564]. Перед отплытием из Макао священники, в соответствие с «японским опытом»[565] приняли облик буддийских монахов, что облегчило иезуитам установление первичного контакта с китайским населением и дало потенциальную возможность обращаться в дискуссиях к религиозным темам.

По прибытии в Чжаоцин Риччи и Руджиери были представлены Ван Пэну, которому передали письменное прошение, где говорилось: «Мы принадлежим к ордену людей церкви, которые поклоняются Царю Небесному как единому истинному Богу. Мы прибыли из самых отдаленных земель Запада и нам потребовалось три года для того, чтобы достичь Китайского царства, к которому нас влекли его известность и слава его имени…»[566]. Иезуиты просили разрешения построить дом и церковь для молитв и жить там, на протяжении всей оставшейся жизни, обещая не нарушать законов. Использование иезуитами категории дистанции, а также своеобразной «точки невозвращения», в своей петиции должно было повысить значимость как самих миссионеров, так и исповедуемых ими доктрин. Подобный элемент евангелистской стратегии Общества Иисуса, использовался иезуитами в Китае и на более поздних стадиях развития миссии[567]. Глава Чжаоцина лояльно отнесся к иностранным священникам и предложил им воспользоваться участком земли недалеко от города.

Согласно запискам, оставленным М. Риччи, здание миссии, возведенное по европейскому образцу, а также привезенные иезуитами «европейские диковинки» (часы, стеклянная призма, картины и книги) привлекли к миссионерам внимание широкой аудитории[568]. Несмотря на это, в соответствие с поставленной перед миссией задачей: попасть и закрепиться в Китае, а также в ключе политики культурной аккомодации, иезуиты большую часть времени посвящали продолжению изучения местного языка и обычаев, воздерживаясь от прямой проповеди христианства, поскольку «опасались вызвать подозрение китайцев»[569]. Однако, это не означало, что они манкировали своим основным призванием по спасению душ и обращению язычников. Следуя по стопам средневековых миссионеров[570], иезуиты считали, что, ведя праведный образ жизни, своим «добродетельным примером и благочестивыми делами» приведут души китайцев в истинную веру[571].

Риччи также сообщал об особом интересе, который китайцы проявили к европейским познаниям в математике, астрономии и в географии. Особый ажиотаж у образованных посетителей миссии вызвала карта мира. Риччи писал: «Это, правда, что у китайцев есть подобные карты, похожие на эту, которые должны представлять весь мир, однако их мироздание ограничено их же пятнадцатью провинциями, а в море, нарисованном вокруг них, расположены несколько маленьких островов, которым они присвоили имена разных королевств, о которых они слышали… Когда они узнали, что Китай это всего лишь часть великого востока, они полагали, что данная идея, так не похожая на их собственные, является чем-то абсолютно невозможным, и они хотели бы получить возможность прочитать об этом…»[572]. По просьбе главы магистрата Чжаоцина, Риччи сделал копию карты, снабдив ее географическими и социально-религиозными описаниями указанных на ней государств. Следуя принципам политики культурной аккомодации, иезуит адаптировал изображение к представлениям китайцев о форме земли (плоский квадрат) и центральном месте империи на ней[573]. Иезуит также писал, что это задание, не только не отрывало его от основной цели Общества – распространения христианства, но и полностью соответствовало его идее о методах проповеди Евангелия. «В соответствие с волей Божьей, – писал Риччи, – разные пути использовались в разные времена, и с разными расами, дабы привлечь людей в христианство»[574]. Презентуя перед шэньши, украшенную христианской символикой карту мира, М. Риччи пытался создать следующий ассоциативный ряд: доступ через карту к миру символизирует доступ через католицизм к более широким горизонтам[575]. Иезуит Николас Триго (1577–1628) отмечал высокую эффективность этого метода, приведшего в лоно истинной церкви большое количество неофитов[576].

Следуя опыту доктринации в Японии, миссионеры обратились также к методу диспута. Первоначально иезуиты пользовались услугами переводчиков, поскольку, как отмечал Риччи, когда они делали это самостоятельно, то результаты получались неоднозначные «из– за недостаточного знания языка, что принуждало иностранцев [европейских миссионеров. – Д.-В.] говорить то, что они могут, вместо того, что они хотят сказать»[577]. В дальнейшем, однако, миссионеры отказались от данного подхода, поскольку среди китайцев риторика не пользовалась большой популярность[578]. Они отдали предпочтение литературной деятельности. Риччи писал: «наиболее подходящим фундаментом для распространения христианской веры стало написанное слово, чем произнесенное, поскольку китайцы очень любят читать книги обо всем новом, а также, потому что китайское письмо, выполненное иероглифами, имеет своеобразную силу и величавую выразительность»[579]. Миссионер также отмечал: «Здесь в Китае… все религиозные секты распространились, а их религиозные доктрины пропагандировались, через написание книг, [нежели. – Д.-В.] чем произнесенным словом»[580] (приложение 9). Этому же благоприятствовало и наличие в Китае в конце XVI в. развитой системы частной печати, а также отсутствие предваряющей публикации цензуры. Более того, учитывая тот факт, что китайская иероглифическая письменность распространялась и на другие страны, такие как Японию, Корею и Кохинхину (юго-восточная часть полуострова Индокитай) иезуиты рассчитывали через данные трактаты донести зерна христианского знания туда, куда европейские миссионеры не могли попасть лично[581].

В 1584 г. иезуиты составили и опубликовали свой первый китайский трактат «Учение об истинном Боге»[582]. Этот труд, доработанная версия катехизиса Руджиери (1581), рассматривал такие вопросы, как существование Господа, божественные атрибуты, бессмертие души и т. д. Работа над трактатом подняла, как в свое время в японской миссии, вопрос о терминологии, и в первую очередь, об обозначении Бога. Поскольку в китайском языке отсутствует согласный звук d, употребление латинского варианта “Deus” было невозможно. «Вместо того чтобы говорить Бог, – сообщал Риччи, – миссионеры всегда использовали титул «Тянь-си», означающий «Повелитель Небес»…