Азовское сидение - Андрей Венков

Проведав все это, поскакали воронежские служилые люди зимним путем к своему воеводе, но выше Чира у речки Черной напротив казачьего городка Вёшки перехватили их человек двести татар. Потеряли воронежцы 20 лошадей и об один конь отошли к крепкому месту, где и засели на три дня. Два дня приступали к ним татары пеши, прикрываясь щитами, на третий, потеряв человек десять убитыми, ушли.

Московские власти под впечатлением услышанного дали казакам 6 тысяч деньгами и остального всего, что просили, и отпустили обе станицы — 62 человека — 18 марта из Москвы на Дон. Дали много. Когда добрались донцы до Воронежа и 30 апреля уже Доном решили грести на Низ, то понадобилось под обе станицы и под царское жалование 17 стругов.

Зимой все же в Азове стало полегче. Вести пришли обнадеживающие. 4 января прибыло в Азов посольство от персидского шаха «Сафея Сафеевича», человек 40 во главе с Маратканом Шах Мамедовым. С трудом перебралось это посольство через русские заставы на Тереке, а дальше черкесский мурза Муцал дал персам проводников, двух узденей, Еналука и Бута, которые и привели посольство к Азову. Посольство привезло донцам грамоту, в которой шах благодарил донцов и просил прислать в Персию послов от Войска Донского, жалование обещал. А если надо на помощь в Азов войско прислать, то обещали персы тысяч десять, а то и двадцать ратных людей.

Подумали казаки, прикинули. Посольство к шаху послать можно. Но пропустят ли это посольство через Терек русские воеводы без особой царской на то грамоты — вот в чем вопрос. Потому и решили обо всем известить Москву и перса одного туда же отправить. Пусть русские почешутся. Азов ведь можно не только русскому царю, но и персидскому шаху пообещать. Лишь бы помощь от турок дали.

Но и в 1640 году турки под Азовом не появились. В начале года Мурад IV умер, причем, как писал Челеби, умер, когда был подготовлен поход на Мальту. Азовский поход, видимо, был для Мурада более дальней перспективой.

Донцам о смерти султана сообщили выходившие из Крыма беглые пленные. Еще сообщили, что крымского Нурадина Сафей-Гирея не стало, и теперь когда и на кого у турок и татар «подъем будет» никто не знал.

С этими успокоительными вестями и с персом Миралеем Махмарзаговым прибыла 8 мая в Москву станица атамана Григория Митрофанова Бородина.

На Москве всех выслушали и отпустили 3 июня, пообещав милостиво: «А мы, великий государь, вас пожалуем, смотря по вашей службе».

Со смертью султана Мурада турки об Азове не позабыли.

Преемник Мурада, султан Ибрагим, человек слабый, вверил правление верховному визирю Магмеду-паше. Соседи Турции приободрились. «На этот раз все кяфиры подняли головы, подобно семиглавому дракону, — писал Челеби, — и начали простирать свою власть на области османские. Прежде всего русы, именуемые московитами, стали грабить и разорять области Крыма и Азова». Своевольные янычары, от которых не могла укрыться слабость нового султана, тоже сразу же начали мятежи. Челеби отмечал, что «после кончины султана Мурада начались мятежи в войсках, и они возымели полную власть над великим везиром. А тот был преисполнен желания начать поход в любом направлении, придерживаясь мнения, что „военный поход обламывает нос рабу“».

Мы знаем, что после смерти Мурада IV особо крупных набегов казаков на турецкое побережье не было. Видимо, турецкие власти, измотанные внутренними неладами, просто перешли от наступательной политики к оборонительной и решили не высаживаться на Мальту, а прежде обезопасить Черноморское побережье и восстановить границу на севере.

Магмед-паша отложил поход на Азов на год, но взялся за дело серьезно. Стал налаживать отношения со всеми соседями, чтоб в неподходящий момент с тыла не ударили. Отправились турецкие представители в Вену, в Венецию, к полякам, к персам, в Московское государство.

Московские люди, как и водится, отставали. Вели с польским посланником переговоры о союзе против Турции, но решительных шагов не было. Продолжали ездить к татарам, возили в Крым упоминки, хотя крымчаки русских посланников оскорбляли и царя самодержцем до самого 1644 года не называли.

20 мая прибыл в Азов Иван Каторжный с жалованием, привез 6 тысяч рублей. Казаки эти деньги между собой делить не стали, а направили на укрепление Азова. Вокруг всех трех городов поделали обламы. Обновляли стену вокруг старого города, которая была сложена на глине без извести и под дождем размокала и разваливалась. В самых сомнительным местах, где бывали потоки во время дождя, делали у стены террасы («тарасы»), насыпали хрящом шириной сажени три от стены. И были в стенах и башнях «бои нижние, средние и верхние учинены».

Потратив все жалование на военные нужды, остались донцы голы, босы и голодны. Самое время было поднажиться по обычаю — выйти в море, потрясти турецкие корабли, города и приморские села. Собрались добрые молодцы, повел их Гуня Черкашенин.

Как там было в действительности, понять трудно.

Писали потом донцы, что вышли в море 37 «больших морских» стругов. А воевода воронежский сообщал азовские вести, что ходили с Гунькой Черкашениным 23 струга. Как бы там ни было, но в Черное море казакам выйти не удалось. Встретили их турецкие каторги. Донцы писали, что каторг было 80 больших беломорских (то есть со Средиземного моря) «да мелкого суду сто боевых». Воронежский воевода писал, что каторг было 40. С этими каторгами донцы бились три недели, захватили и потопили 5 каторг, но и с каторг пушечным огнем казачьи струги пробили и прибили к берегу, и многие донцы возвращались домой берегом, а, придя в голодный Азов без добычи, стали попросту разбредаться.

Расхождение в том, что воронежский воевода прислал свою отписку 19 июня, и события эти, как получается, могли случиться в конце мая. А атаман Демьян Гаврилов рассказывал, что в поход на море ходили через неделю после Ильина дня, то есть в конце июля. Тот же Гаврилов подтвердил, что стругов было 37, а про каторги наговорил, что их было 400 и 150 малых судов (впрочем, в Москве могли и неправильно записать). Десять каторг якобы казаки потопили, но турки из пушек разбили 30 казачьих стругов и столько же казаков побили и переранили, «а опричь стругов никаких убытков не учинилось». Казаки пешими пришли в Азов, а на уцелевших судах привезли 6 малых пушек, которые брали с собой в поход.

Как бы там ни было, одно сражение было или два, но в итоге все равно было поражение.

Повторное поражение в морском бою примерно на том же месте, что и Адахунекое, насторожило донцов. Опять стали они собирать в Азов людей из верхних городков, а кто из Азова уходил — возвращать. Кто ж знает, не явится ль победоносная турецкая флотилия под азовские стены, как два года назад.

13 июля послали донцы 500 конных крымской стороной на разведку. Те столкнулись с татарами, убили двух мурз, но вернулись благополучно. Языки говорили, что татарская орда в сборе стоит у Перекопа. Куда она пойдет, были сомнения. Но известно стало и то, что татары Перекоп укрепляют, боятся русского похода (с чего бы это?).

Время шло, люди из Азова расходились, турки же и татары пока не показывались. 26 августа послали казаки в море 25 стругов к крымским берегам, а 3 сентября еще одну конную партию степью к Перекопу.