Цвет судьбы - Джулианна Маклин

– Надеюсь, бабуля и Элизабет поплывут вместе с нами, – сказала Марисса. – Так не терпится их увидеть! Да, как бабуля?

– В целом хорошо, милая, но… – Я на секунду запнулся. – Видишь ли, я не хотел говорить об этом раньше… Ее болезнь не стоит на месте.

– И что с ней?

Я вставил ключи в зажигание.

– Все чаще забывает, куда шла, что делала, о чем говорила совсем недавно. И начались перепады настроения.

– Ох…

В голосе Мариссы слышалось большое огорчение, и мне подумалось: надо бы как-то получше ее подготовить. С другой стороны, к такому как ни готовь, все будет тяжело.

– Она очень тебя ждет, – добавил я, – и будет рада познакомиться с Шоном.

– Ему тоже не терпится познакомиться со всеми вами, – ответила Марисса, но голос ее звучал подавленно.

Мы попрощались, и я поехал домой. Мне было как-то не по себе.

Шон.

Большая стипендия.

Будущий инженер.

Интересно, что он за человек, этот Шон? И насколько у них все серьезно?

Марисса и Шон остановились пообедать в прибрежном пабе «Роуп-Лофт». Мы договорились встретиться на стоянке, где я держал катер. Когда они приехали, мы стояли на причале: я помог Глэдис и Элизабет облачиться в спасательные жилеты и уже начал поглядывать на часы.

– Всем привет! – прокричала издалека Марисса.

– Привет!

Я спрыгнул на берег и побежал ей навстречу. Мы крепко обнялись; затем Марисса представила мне своего спутника:

– Райан, это Шон. Познакомьтесь, Шон… Райан.

Мы пожали друг другу руки.

– Рад знакомству, – сказал я.

Пара минут ушла на светскую беседу. «Откуда вы?» – «Случалось ли вам уже выходить в море?» – «Марисса рассказывала, что вы врач», – и все такое прочее.

– Бабуля! – Остаток пути Марисса проделала бегом и, прыгнув на борт, крепко обняла бабушку. – Как я по тебе скучала!

Глэдис ответила на ее объятия с энтузиазмом, хоть и не знаю, поняла ли она, кто перед ней.

– Нам тоже надеть жилеты? – поинтересовался, ступая на выскобленную дощатую палубу, Шон.

Марисса бросила свой рюкзак на сиденье рулевого.

– Я же тебе говорила, Райан – доктор. И работает в неотложной помощи, с жертвами несчастных случаев. Так что в нашем доме строго соблюдаются все правила безопасности. И потом, плавать без спасательных жилетов запрещено законом.

– Насчет жилетов Райан совершенно прав, – заметила Элизабет. – Жаль, что многие к этому относятся несерьезно.

Я бросил на нее быстрый благодарный взгляд.

– Ладно-ладно, понял. – Шон поднял руки, показывая, что сдается, и накинул на себя оранжевый жилет, однако застегивать его не стал.

Проходя к своему месту, я наклонился к Мариссе и сказал ей на ухо:

– Проследи, чтобы он застегнул жилет, хорошо?

– Конечно, – ответила она и пошла к Шону.

Несколько минут спустя мы проплыли мимо других судов, отдыхающих на стоянке, и направились в глубину залива.

Закат на море всегда фантастически прекрасен: солнце, опускаясь в волны, словно топит весь мир в оранжевом пламени.

Спокойное море сияло и переливалось под лучами заходящего солнца. Я отдал руль Мариссе, а сам сел на скамью рядом с Элизабет и Глэдис.

– Ну, что скажешь? – негромко проговорила Элизабет, придвинувшись ко мне ближе. – Он прошел проверку?

Я рассмеялся.

– Еще не решил. А ты что скажешь?

– Сложный вопрос. Выглядит классно – очко в его пользу. Большая стипендия – значит, не дурак… Но вот умеет ли он готовить?

Я громко расхохотался.

– Будем делать заметки и сравним наши впечатления после выходных!

– Точно!

Не знаю, что на меня нашло, но как-то само собой получилось, что я положил ладонь ей на колено и погладил. Она взглянула на меня с удивлением, однако не отстранилась и не сбросила мою руку; а в следующий миг по улыбке и лукавым искоркам в глазах я понял, что ей это нравится.

Я смотрел на нее, не в силах оторвать взгляда; сердце вдруг застучало, как барабан. Неистовый закат облил ее пламенем, зажег огненные искры в волосах. Я вдруг обратил внимание, что волосы у нее заметно отросли за эти месяцы. Исчез торчащий ежик; мягкие кудри спокойно лежат на плечах, и корни их, кажется, совсем не черные. Элизабет больше не походила на припанкованного подростка. В ней появилось что-то нежное, женственное.

Но больше всего привлекали меня ее полные, улыбчивые губы.

Разумеется, мы были в большой компании, и я не собирался позволять себе никаких вольностей. Однако здесь было о чем подумать. Моя жена скончалась два года назад – и впервые за это время я по-настоящему ощутил влечение к женщине. С тех пор как Элизабет вошла в наш дом, я испытывал к ней благодарность, уважение, восхищение, симпатию… теперь в это содружество чувств вошло желание.

Странное волнение охватило меня – смесь чувства вины, радости и надежды.

А Элизабет все смотрела на меня, не отрывая глаз, ярко освещенная закатным солнцем, и я понял, что она чувствует то же самое.

Сердце мое отчаянно колотилось, в жилах словно бушевал пожар.

В этот миг Марисса прервала молчание.

– Как вы думаете, может, пора назад? – спросила она, обернувшись к нам; волосы ее развевал легкий ветерок.

Я поспешно убрал руку с колена Элизабет.

– Да, пожалуй, пора.

Марисса внимательно взглянула на нас, и я понял: от нее ничто не ускользнуло. Это читалось в ее глазах. Слишком хорошо она меня знает!

Но что она подумает?

Я снова ощутил укол вины, как будто обманывал Абигейл. Я отвернулся и уставился за борт, а Элизабет повернулась к Глэдис и начала с ней оживленную беседу.

Оцепенение рассеялось, когда Марисса завела катер на стоянку и легко поставила на его обычное место у причала.

Я встал и спрыгнул на землю, чтобы пришвартоваться. Марисса смотрела на меня, подняв бровь. Да, несомненно, она что-то заметила! О чем она думала? Быть может, мне следовало провалиться сквозь землю от стыда. Однако стыдиться я не мог: меня занимали лишь мягкие, полные, зовущие губы Элизабет и нежная, чуть лукавая улыбка, которой ответила она на мою неловкую ласку.

Сколько знаю Глэдис, она всегда обожала водные прогулки и часто брала управление катером на себя. Мы с Абигейл даже называли ее прирожденной гонщицей.

В этот вечер она смирно сидела на скамье и лишь время от времени спрашивала: