Светлой по Тёмному - Купава Огинская

В моей голове они не складывались, зато с удовольствием сложились в жизни.

– Может хватит? – не выдержал Ристан.

Всхлипывая и подхихикивая, я честно попыталась успокоиться.

– Прости.

– Вели ей оставить меня в покое, – потребовал он, очень забавно веря в мою над Аллирой власть.

– Боюсь, это невозможно.

– Почему?

– Ну, а зачем вот ты тогда по полигону полуголый скакал? – выдвинула я встречный вопрос. – Смутил неокрепший женский ум, теперь пожинай плоды. Ты ей приглянулся, и она тебя так просто в покое не оставит.

– И что в таком случае делать?

– Ну, – я важно задумалась, – можно попробовать отвлечь ее на какого-нибудь боевика. Думаю, они повнушительнее будут, вдруг кто сманит.

Ристан фыркнул и повел плечом, меня качнуло.

– И чем ты недоволен? Я же не говорю, что ты хиленький, просто боевые маги, они же все пять лет тренируются как бешеные, в то время как ты…

– Хватит!

– Молчу-молчу.

Мы помолчали. Хорошо так помолчали, я даже задремала, планируя восстанавливать растрыньканый резерв, и очень удивилась, когда моя тепленькая подушка заговорила:

– Когда у пятого курса тренировка?

– Вечером. В пять, кажется, – с готовностью отозвалась я, не открывая глаз.

– И откуда ты знаешь такие подробности? – едко поинтересовался Ристан.

Лучше бы мы и дальше молчали, честное слово.

– Эрида…

– На третьем курсе у Лии появилась теория, что боевого мага Инэю не запугать, – вспомнив наш провалившийся эксперимент, я только тяжело вздохнула, – ошиблась она, но расписание боевиков мы запомнили. И оно, насколько я знаю, за последнее время не изменилось.

– Зачем твоему брату пугать боевиков? – озадачился темный.

Я только невесело хихикнула. Зачем?

Не знал Ристан какие маниакальные формы может принимать братская любовь. Нэй был уверен, что я создание нежное и ранимое, и разбить мне сердце очень легко, и его миссия заключается в том, чтобы не позволить этому случиться.

И очень ответственно не позволял до этого года, по какой-то неведомой мне причине споткнувшись на темном.

Впечатлила ли Аллиру картина накачанных полуголых боевиков, красиво и четко, выбивающих друг из друга дух, я не знала.

С собой Ристан меня не взял и пригрозил страшными последствиями, если я в принципе еще хоть раз решу полюбоваться на боевиков в их естественной среде обитания. Говоря это, он был так похож на брата, что я невольно даже прониклась, со всем согласилась и клятвенно заверила, что больше никогда.

На кухне было жарко и громко. В большинстве своем, все свободное место занимали студентки, было еще несколько студентов из тех, что посветлее и порукастее. В помещение вкусно пахло выпечкой. Сладкие пироги, пироги с грибами, с мясом, с зеленью, с творогом. Пирожки и блинчики, горками громоздились на столах исходясь паром.

Большая половина тех, кто не разъехался по домам еще вчера утром, усердно ваяли свои шедевры, усердно готовясь к празднику.

Сенья, тихо мурлыкала себе под нос, раскладывая на плоской тарелке с тонкой росписью, румяные, сладкие булочки. Лия, сосредоточенно сопя, замешивала тесто для своего фирменного мясного пирога и на мои метания от стола до плиты и обратно, внимания не обращала.

А я носилась, рискуя навернуться и уронить свою ценную зеленую ношу. Моим фирменным блюдом были котлетки, которые я и планировала преподнести пресветлому на завтрашнем празднике Излома.

Раз в год академическая кухня превращалась в открытый филиал преисподней на земле, куда охотно принимали всех желающих.

Желающими, почему-то, всегда были только светлые. Темные, как кровожадные садисты поклоняющиеся Аноре, в качестве подношений использовали дичь.

И если этой ночью кухня была полна светлыми, готовившими угощения своему богу, то в лесах должны были бы охотились те, кто хотел завтра засвидетельствовать свое почтение темнейшей. К огромному возмущению темных, их ночная охота переносилась на день, что серьезно портило величественность этого занятия, но спорить с указом директора никто не рисковал, все уныло ждали наступления утра.

Хотя лесной живности в пору было сочувствовать уже сейчас.

– Как вкусно пахнет! – маневрируя между студентками, Танис уверенно направлялся к месту нашего обитания, не забывая поглядывать по сторонам и отвешивать комплименты краснеющим девушкам.

До нас он добрался обласканный десятками нежных девичьих улыбок.

Я колдовала у плиты, поджидая нужное мгновение, чтобы перевернуть свои зеленые шедевры.

Танис кашлянул, привлекая внимание.

Сенья, не изменяя себе, предложила:

– Булочку? – не придерживаясь точных рецептов, подношение для Матаиса она всегда ваяла повинуясь вдохновению, и после готовки, как правило, испытывала свои кулинарные творения на всех желающих.

Если желающие оставались живы и даже не кривились, пережевывая ее эксперименты, она уже и сама пробовала приготовленное, чтобы убедиться, что это можно преподнести своему покровителю.

Легких путей Сенья не искала.

– Спасибо, – Танис улыбался, даже не представляя как часто первая партия выпечки конкретно у этой рыжей, оказывалась в мусорке.

Перевернув котлетки, я обернулась, не желая ничего пропустить. Лия, как и все, кто находился рядом с нами, оторвались от своих занятий и уставились на помощника Сэнса.

Заметив это, улыбка его чуть увяла, и казалась вымученной, но пути назад не было. Сенья безжалостно протянула ему тарелку. Все шесть пирожков выглядели вполне невинно, и даже аппетитно.

Танис взял тот, что находился посередине. Мы затаили дыхание.

Он откусил.

Нести воду и помогать ему присесть на табурет пришлось мне. Как только он покраснел и захрипел, хватаясь за горло, все как по команде отвернулись, усиленно делая вид, что они очень заняты и ничего не видят.

Сенья беспомощно смотрела на краснеющего подопытного, он кашлял и силился что-то сказать.

Первым делом я бросилась за водой.

– Остро, – просипел несчастный, влив в себя три стакана, и сжимая в руках четвертый.

Котлетки мои, были безвозвратно пережарены и отправились в ведро, вслед за Сеньиными булочками.

– Почему остро? – удивилась Лия.

Сенья внимательно смотрела на ведро, в котором покоились ее булочки. Я посмотрела туда же.

– Я добавляла только корицу, – задумчиво пробормотала она, – совсем чуть-чуть. Для запаха.