Вслед за тенью - Светлана Литовкина

откуда ты прилетел, — попросила я, усаживаясь на большой, нагретый осенним солнцем камень.

— С другого края вселенной, — Луэс расположился прямо на траве, прислонившись спиной к стволу клена. — Мой мир совсем не такой, как этот. Наша планета огромная, величиной с Солнце. Но звезда, когда-то дававшая ей свет и тепло, давно остыла. Там всегда ночь. Других светил по близости тоже нет, и небо угольно черное. Нет растений и животных, только камни и скалы. Все покрыто льдом.

— Почему же Хранители не переберутся в другие галактики?

— Я уже перебрался, Милла, — улыбнулся Луэс. — Хранители путешествуют по вселенной, и живут везде, где им захочется. Но там я появился на свет, и это место никогда не смогу забыть.

— Постой! Ты родился? — удивилась я. — Но как? Ведь ты же… Ты говорил, что без тел вы похожи на тени. Как вы рождаетесь? Впрочем, если не хочешь, то можешь не отвечать.

Я внезапно подумала, что задаю слишком нескромные вопросы. Вдруг у Хранителей этот процесс такой же интимный, как у нас.

— Это происходит немного не так, как у людей, — он усмехнулся. — У нас ведь нет ни мужчин, ни женщин. Когда Хранитель живет очень долго, много путешествует и чему-то учится, то накапливает в себе информацию. И однажды приходит момент, когда он готов поделиться ей. Так появляется еще одна серая тень, которая знает и умеет все, что знал и умел ее родитель.

— И продолжает учиться дальше?

Луэс кивнул. — Так и есть. Мы никогда не теряем опыт предыдущих поколений, только увеличиваем его.

— Жаль, что люди так не смогли, — вздохнула я. — Потеряно почти все. Когда мы изобрели электричество и всякие машины, то очень быстро забыли полезные навыки предков. И теперь, если случится какая-то глобальная катастрофа, то большинство не выживет. Многие, и я в том числе, даже не смогли бы испечь хлеб.

— Катастрофы не случится, — задумчиво произнес Луэс, глядя куда-то вдаль. — Человечеству теперь не угрожает ни землетрясение, ни наводнение, ни космическая комета. У них остался только один враг — они сами.

— У тебя тоже есть дети? — поинтересовалась я.

— Нет, — он улыбнулся. — Я еще слишком молод для этого.

Я прыснула, вспомнив, что ему несколько тысяч лет.

— А как зовут твоего родителя?

— Мы зовем его Крон.

— Крон, — задумчиво повторила я. — Скажи, я смогу когда-нибудь увидеть ту планету, откуда ты родом?

— Нет, Милла, — Луэс тихо вздохнул, провожая взглядом медленно падающий к его ногам красный кленовый лист. — От холода я смог бы защитить тебя, но она слишком далеко отсюда.

— Ты не чувствуешь холода?

— Нет, — он покачал головой. — Ни холода, ни жары. Мне неведомы боль, жажда и голод.

— А как ощущается искусственное тело?

— Как протез, — ответил он. — Вряд ли смогу объяснить тебе это. Я могу взять в руки что-то хрупкое и не раздавить его, но не чувствую ни структуру, ни температуру объекта.

Я невольно усмехнулась. Несмотря на то, что он много времени провел среди людей, до сих пор разговаривает как ходячая энциклопедия. Скорее всего, его недолюбливали, считая снобом и зазнайкой.

— А эмоции? — спросила я. — У Хранителей их тоже нет?

— Почему ты так считаешь? — нахмурился Луэс.

— Лу, не обижайся, пожалуйста, — я смутилась. — Но первое время я и вправду думала, что ты робот. Ты казался таким… таким…

— Равнодушным, — подсказал он.

— Нет, не совсем так. Я бы сказала неживым.

— Приятно слышать, — проворчал он,

— Теперь я вижу, что это не совсем так.

— Понимаешь, — он рассеянно крутил в пальцах сухую соломинку, — Мы не имеем права на эмоции.

— Почему? — изумилась я. — Ведь это же нормально — чувствовать.

— Нет, — он покачал головой. — Для Хранителей это неприемлемо. Мы должны всегда быть хладнокровны и рассудительны. Представляешь, сколько бед может натворить такой, как я, если вдруг потеряет от гнева контроль?

— Не очень представляю, — призналась я. — Знаю, что ты можешь изменять свойства материи, создавать предметы из воздуха и управлять кораблем силой мысли. Но я до конца не представляю, на что ты способен.

— Я могу сдвинуть планету с орбиты. В одиночку.

— Вот это да! — удивилась я. — Пожалуй, в гневе тебя было бы трудно остановить.

— Невозможно, — он горько усмехнулся. — Поэтому никаких чувств. Мы не можем злиться и радоваться, ненавидеть или любить. Только полное спокойствие.

— Ясно, — прошептала я. — И вам это удается?

— Почти всегда, — он смотрел мне прямо в глаза, — Но ведь мы все равно живые.

— Я тебя не понимаю…

Луэс отвернулся, нахмурившись. Было заметно, что он старается прекратить этот разговор. Я тихо вздохнула. Что же за тайны у тебя, Лу? Будешь ли ты когда-нибудь доверять мне? Смогу ли я понять тебя? Вряд ли. Мы слишком разные. Чужие. Далекие.

Внезапно вспомнился наш разговор, в котором он сравнивал людей с муравьями.

Он сказал, что я смогу научится чему-то новому, но сам, скорее всего, так не думает. Чему можно научить муравья? Вчера у меня получилось несколько секунд удержаться на поверхности воды. Но остались сомнения, смогла ли это я сама, или все-таки он заморозил поверхность моря.

Луэс внезапно замер, словно прислушиваясь.

— Милла, — он укоризненно покачал головой. — Перестань. Я не считаю тебя глупым насекомым.

— Не лезь в мою голову, — злобно проворчала я, отвернувшись. — Ты обещал этого больше не делать.

— Обещал. Но ты просто кричишь. Я ощущаю, что ты обижена, и это туманит твой разум.

— Ты… — я поднялась с места. — Ты ничего обо мне не знаешь!

— Все нормально, поверь, — он вдруг встал и обнял меня. — Все будет хорошо.

— Не знаю, что со мной происходит, — прошептала я, прильнув к нему. — Я злюсь. Не на тебя, нет. На себя. Мне обидно, что я человек.

Он удивленно смотрел мне прямо в глаза.

— Что за глупости? И откуда у тебя такие мысли?

— Мы всегда считали себя венцом творения природы. А теперь… Теперь я вижу, кто мы на самом деле.

— Ты можешь стать кем угодно, — возразил он. — И скоро сама в этом убедишься.

Я судорожно вздохнула, в тот момент мечтая лишь о том, чтобы он не разомкнул руки, обнимающие меня. Никогда. В его объятиях было спокойно, улетучивались страхи и неуверенность, бесследно исчезала злость. Мне хотелось целую вечность стоять рядом с ним, прижимаясь к его груди, и ни о чем не думать. И пускай он не человек, и его сердце не бьется, мне было все равно.

— Пойдем, — он взял меня за руку, увлекая в лесную чащу.

— Куда? — сердце вдруг подозрительно затрепетало, а в животе закружились бабочки.

— Милла, — Луэс усмехнулся. — Ты снова думаешь не о том.

Я поняла,