Ведьмы за границей - Терри Пратчетт

Через двадцать пять минут она проиграла доллар, а господин Честни весь взмок. Матушка уже трижды любезно указывала ему, что он совершенно случайно сдал карту снизу колоды, а потом вообще попросила принести другую колоду «потому что, глядите, в этой у всех карт на обратной стороне какие-то черные точечки».

А все ее глаза… Они были виноваты. Он уже два раза пасовал с прекрасными тройственными дуркерами только для того, чтобы она выиграла с каким-то жалким двойным бублом. На третий раз, когда, как ему показалось, он наконец понял стиль ее игры, господин Честни пошел ва-банк — и его неплохой флюш угодил прямо в зубы пятерному дуркеру, который старая кошелка собирала, должно быть, целый век. А потом — тут у него даже костяшки пальцев побелели — потом эта ужасная, кошмарная карга еще и говорит: «Так я что же, выиграла? Со всеми этими маленькими карточками? Ого, ну и везучая же я!»

После чего, глядя на карты, она начала что-то мурлыкать себе под нос. Раньше трое шулеров только приветствовали бы это. Перестук зубов, шевеление бровями, потирание ушей — такие жесты для человека, знающего значение всех этих незаметных сигналов, означали, что деньги уже хранятся у вас в чулке под матрасом. Но своей «прозрачностью» эта отвратительная старая карга больше походила на кучу угля. А ее мурлыканье было… завораживающим. Вы вдруг ловили себя на том, что пытаетесь разобрать мотив. От этого даже зубы начинали ныть. А потом она выкладывала жалкий неполный флюш в ответ на ваш столь же паршивый двухкарточный дуркер и удивленно спрашивала: «Что, неужто снова я?»

Господин Честни отчаянно пытался вспомнить, как играть в карты без потайного приспособления в рукаве, верного зеркала и крапленой колоды. И под мурлыканье, подобное скрежету гвоздя по стеклу.

При всем при том мерзкая старуха вроде бы даже понятия не имела, как правильно играть.

Через час ее выигрыш составил еще четыре доллара, и, когда она заявила: «Иногда и нам, девочкам, везет!», господин Честни случайно прокусил себе язык.

А затем ему вдруг прямо с раздачи пришел настоящий дуркер-рояль. Перебить эти карты практически невозможно. Такое вообще случается раз или два в жизни.

А она взяла да и бросила свою сдачу! Старая стерва бросила карты! При этом она лишилась целого доллара, черти ее побери, — и все же не колеблясь бросила карты!

Маграт снова заглянула через окошко в салон.

— Ну, что там? — спросила нянюшка.

— У них у всех очень сердитый вид.

Нянюшка сняла шляпу и вытащила из нее трубку. Раскурив табак, она бросила спичку за борт.

— Ага! Попомни мои слова, скоро она примется мурлыкать под нос. О, Эсме умеет назойливо мурлыкать. — Нянюшка выглядела вполне довольной. — А в ухе она еще не ковырялась?

— Да нет вроде.

— Никто не умеет ковыряться в ухе так, как Эсме.

И тут она начала ковыряться в ухе! Все делалось очень женственно, и слабоумная старая мымра скорее всего даже не замечала, что делает. Просто она то и дело совала мизинец в ухо и крутила им там. При этом получался звук, похожий на тот, который раздается, когда натирают мелком бильярдный кий.

Отвлекающий маневр, вот что это такое. Наконец-то они раскусили ее…

Но нет, она снова бросила карты! А ведь у него ушло целых пять проклятых минут на то, чтобы собрать проклятый двойственный дуркер!

— Помню, — сказала нянюшка Ягг, — как-то раз она пришла к нам в гости на праздник по случаю коронации короля Веренса и мы начали играть с детишками в «пятнашки» по полпенни за кон. Так она обвинила Джейсонова младшенького в жульничестве и целую неделю потом дулась.

— А он и вправду жульничал?

— Надеюсь, — гордо ответила нянюшка. — Основная беда Эсме состоит в том, что она совершенно не умеет проигрывать. Маловато практики.

— По мнению Лобсанга Достабля, иногда, чтобы выиграть, нужно проиграть, — вспомнила Маграт.

— По мне, так это просто чушь какая-то, — пожала плечами нянюшка. — Это йен-буддизм, что ли?

— Нет. Йен-буддисты, наоборот, говорят, мол, чтобы выиграть, ты должен иметь много денег[15], — сказала Маграт. — А в Учении Скорпиона говорится, что самый верный способ выиграть — это проиграть все схватки, кроме последней. То есть нужно использовать силу противника против него самого.

— Что же, надо сделать так, чтобы он сам себе врезал? — спросила нянюшка. — По-моему, звучит довольно глупо.

Маграт наградила ее сердитым взглядом.

— Да что ты во всем этом понимаешь? — фыркнула она с не свойственной ей резкостью.

— А что я в этом понимаю?

— Ладно, с меня хватит! — воскликнула Маграт. — Я, по крайней мере, хоть пытаюсь узнать что-то новое, пытаюсь учиться! Не оскорбляю окружающих меня людей и не даю волю своему дурному характеру!

Нянюшка вытащила трубку изо рта.

— И вовсе у меня не дурной характер, — спокойно заявила она.

— А я не о тебе говорю!

— Да уж, Эсме всегда была вздорной, — подтвердила нянюшка. — Это у нее от природы.

— И она практически никогда не пользуется ведьмовством. А что толку быть ведьмой, если не насылаешь чары? Почему она не пользуется заклятьями, чтобы помогать людям?

Нянюшка уставилась на Маграт сквозь клубы табачного дыма.

— Думаю, это потому, что ей не нужно никому ничего доказывать, — промолвила она. — К тому же я знаю матушку много лет. И всю ее семью тоже. Ветровоски всегда отличались способностями к магии, даже мужчины. Есть у них какая-то волшебная жилка. Что-то вроде проклятия над ними довлеет. И тем не менее… она считает, что людям магией не поможешь. То есть как следует не поможешь. Но если подумать хорошенько, оно ведь и верно…

— Тогда какой смысл?…

Нянюшка поковыряла в трубке спичкой.

— Помнится мне, как-то раз, когда в твоей деревне началась чума, матушка тут же прилетела, чтобы помочь тебе, — продолжила она. — Работала день и ночь. Ни разу такого не бывало, чтобы она отказала кому-то в помощи, какая бы зараза к человеку ни прицепилась, пусть даже самая заразная зараза. А когда большой старый тролль, ну, тот, что живет под Ломаной горой, пришел в деревню за помощью, потому что его жена никак не могла разродиться, — так вот, помню, все тогда принялись бросаться в него камнями, но Эсме, ни слова не говоря, пошла с ним и приняла у бедняжки роды. Ха… А потом Куроцап Хопкинс тоже запустил камнем в Эсме — вскоре после того, как ночью все его амбары раздавила чья-то огромная нога. Эсме всегда говорила, что людям чарами не поможешь, зато поможешь трудом. То есть людям нужно помогать чем-то реальным, а не волшебством.