Тайны захолустного городка - Вячеслав Белоусов

– Значит, ищи и лодку.

– Молодые люди! – послышался женский голос. – Вы не нас разыскиваете?

Следователь и егерь обернулись. Из палатки, которую они только что миновали, высунулась женская головка в соломенной шляпке и солнцезащитных очках.

– Ага, – обрадовался Фомин.

– Заждались вас. Вы из милиции?

– Почти угадали.

Из палатки друг за другом выбрались под солнечные лучи Екатерина Модестовна и Вера Павловна.

– Железнова, – представилась Екатерина Модестовна, протянула Миронову руку и взглянула на Фомина. – А вас мы знаем. Вы с председателем колхоза у нас были. Беда-то какая!.. Вы, конечно, в курсе?

– Медянина Вера Павловна, – спряталась за спину Железновой дама с зонтиком. – Как там наша Липочка?

– Жива, – коротко сказал Миронов. – Но пока плохо. К ней не пускают никого. Так что я вот к вам приехал. Выяснить, так сказать, подробности происшествия.

– С нами уже беседовали, – сердито поморщилась Железнова.

– Лейтенант милиции был, – кивнула из-за её широкой спины дама с зонтиком.

– Я знаю, – прервал их Миронов. – Однако кое-что надо уточнить.

– Вы что же, не верите лейтенанту? – подозрительно глянула на него Железнова.

– Я из прокуратуры. Должен вас допросить.

Обе женщины изменились в лице:

– Мы готовы.

– Вот и прекрасно, – стал подыскивать место для беседы следователь.

– Извините, к себе не приглашаем, – видя его попытки, смутилась Железнова. – Ночь не спали, у нас не прибрано. Но есть прекрасное место. И от солнца спрячетесь.

– Да, печёт сегодня, – пожаловался и егерь.

В беседке, расположенной на берегу Волги среди деревьев и недалеко от воды, отдыхать – одна благодать. Устроившись под приветливой крышей, Миронов приступил к допросу. Фомин покрутился без дела и, вспомнив наставления, отправился по берегу искать лодку. Выйдя за лагерь артистов, он наткнулся на двух молодцов, обросших, не проспавшихся, на корточках копавшихся в лесках и прочей рыбацкой утвари. Рядом, привязанная к колу, плескалась лёгкой волной неказистая лодчонка.

– Привет рыбачкам! – добродушно окликнул их егерь, подходя ближе. – Удить собрались?

Один, хмуро оглядев его, промолчал, второй не поднял головы.

– Не наши, смотрю, – разглядывал их Фомин. – Не с Барановки, орлы?

Те угрюмо молчали.

– Давно здесь? – поинтересовался неугомонный егерь.

– Слушай, друг. Ты чего прицепился? Шёл бы своей дорогой, – угрожающе поднялся бородатый, с татуированной волосатой грудью и правой рукой, в которой сжимал длинный нож. – Чего надо?

– Егерь я, – отступил Фомин, покосясь на нож. – Местный.

– Вот ты нам и нужен, – поднял лысую голову второй незнакомец. – Раз егерь, значит, знаешь, где рыбу ловить. С утра возимся, до сих пор пустые.

– Знамо дело, покажу, – оживился Фомин. – А вы откуда будете? Недавно приехали?

– Вчера ночью, – поднялся с колен лысый.

– Хвалиться не буду, я вам место покажу, до захода солнца если постоите, бершей сумку накидаете, а то и судак подойдёт.

– Врёшь небось, – оторопел лысый.

– Врёт, – кивнул бородач. – Эти деревенские одни брехуны. Мужики, те двое, тоже показывали к палаткам этим держать, а толку?

Бородач лениво и хмуро повернулся в сторону палаток артистов и спросил егеря:

– Тут ростовские остановились? Артисты?

– Тут-тут, – обрадовался Фомин, и нутро новоявленного сыщика обожглось жаром предчувствий. – Рыба есть, конечно, но солнце отпугнуло. А к вечеру, как остынет, и здесь дёргать можно от души.

– Что значит дёргать? – бородач ощерился. – Ты, егерь, точно скажи, где ловить надо? Чего крутишь?

– А куда те мужики делись? – заикнулся Фомин. – Которые вас сюда направили?

– Во, даёт! Егор, опять любопытный попался…

– Гляди на него, – усмехнулся татуированный. – Ты не сыщик, мужик?

– Мент, не иначе? – бросил мучить леску лысый. – Бегает вас здесь не счесть. Случилось что?

Неизвестные уставились на егеря, бородач поигрывал ножичком.

– Да я не знаю, – отодвинулся Фомин. – А кто же здесь был? Милиция, говорите?

– Были, – отвернулся от него бородатый, потеряв интерес, а лысый спросил:

– Ну что, дед, покажешь, где рыбу можно дёргать? А то к ужину придётся консервы открывать. Будь они неладны!

– Покажу, а чего же, – облегчённо засуетился егерь, – давайте за мной. Недалеко здесь. Только услуга за услугу.

– Ишь, чего захотел! – ощерился бородатый сердито. – Рыба ещё в воде, а он уже просит.

– За окуней и бершей я вам ручаюсь, – повёл Фомин за собой незнакомцев. – А просьба моя не ахти какая. Мне вон до бакена того сплавать надо. Одолжите лодку? На ваших глазах буду.

На том и порешили. Фомин отвёл незадачливых рыбаков в заливчик к корягам и ивам, грустившим над лёгким омутом. Дал обоим жмыха для прикорма, не жадничая, чтобы до вечера хватило, а сам, ухватившись за верёвку, поволок лодку вдоль берега к пёстрым палаткам. Душа его билась и рвалась в преддверии встречи с Мироновым: Фомин почуял след преступников. Обрадует он следователя двойной удачей. И лодку удалось прихватить, и незнакомцы эти – не простые рыбаки. Ножи-то у них вон какие! И в татуировках все. Из тюрьмы бродяги. Не иначе. Убийцы и есть!..

Когда он добрёл, упираясь из последних сил, до палаток, Миронов ждал его на берегу не один. Кроме прежних женщин, объявилась кудрявая блондинка, а со следователем стояли завхоз Рассомахин и актёр Лисичкин, знакомые Фомину.

– С удачей тебя, Маркелыч, – приветствовал егеря Миронов, а завхоз с распухшим красным глазом и Лисичкин заспешили помогать вытащить лодку на песок.

– Николай Александрович, – позвал в сторону следователя Фомин. – На минутку вас…

– Какие секреты? – кивнул ему тот и обернулся к артистам: – Милые женщины, ну и… остальные присутствующие, мы с Иваном Маркелычем сплаваем к бакену. Осмотр, так сказать, совершим. Подождите нас на бережке. Вы мне ещё понадобитесь.

Артисты послушно закивали головами.

– Какие новости, Маркелыч? – спросил Миронов егеря, лишь только они отплыли от берега.

– Есть новости, – вытаращил светящиеся счастьем глаза тот. – Кажется, я нашёл, кого вы ищете.

– Да ну! Шутишь?

– Не маленький я, чтобы шутить такими вещами, – обиделся Фомин и рассказал следователю про лысого и бородача.

– И татуировки у них самые что ни на есть бандитские, – закончил он. – У меня глаз намётанный на шпану. Я их за версту чую. У одного на ногах, а у другого на груди. Издевательство самое настоящее.