Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все это было так чудесно, так невероятно, и когда я посмотрел на Мериму, или, точнее, на Рут, в ее простом платье метиски, огромная волна радости и спокойствия охватила меня, и я почувствовал, что это действительно была моя награда за все страдания и лишения, которые я перенес. Я, вошедший в лес без гроша в кармане и одинокий, вышел Крезом с прекраснейшей из дочерей."
***
– И ты действительно веришь в эту байку? – спросил Уокер, как только Бельмонт подошел к концу рассказ.
– Совершенно верно, – ответил исследователь. – У Мередита была корона из перьев Ваупоны, у него были изумруды и золото, и у него была его дочь. Почему кто-то должен сомневаться в его истории?
– Ну, мне нужно было бы посмотреть, – заявил Блейк. – Я бы хотел увидеть такие убедительные аксессуары… особенно девушку.
– То же самое и я, – согласился Терстон.
– Вы все безнадежные скептики, – засмеялся Бельмонт, потянувшись за шляпой. – Но приходи в мои апартаменты в любой вечер, и я покажу тебе корону и некоторые самородки и камни. И ты можешь познакомиться с Мередит, он остановится у меня на некоторое время.
– Хорошо, пусть меня повесят! – воскликнул я. Уокер.
Бельмонт беззлобно ухмыльнулся у двери.
– Кроме того, – добавил он на прощание, – я хотел бы представить вам, парни, мою жену – принцессу Мериму.
1928 год
За полюсом
Вступительная записка. Доктор Эббот Э. Лайман
Прежде чем рассказать миру эту поистине удивительную историю, я считаю важным представить несколько строк пояснений, а также сделать краткий набросок или краткий обзор событий, которые привели к тому, что я обнаружил рукопись, рассказывающую о невероятных приключениях написавшего ее.
Как натуралиста, специализирующегося на орнитологии, меня давно привлекали регионы малоизученной Антарктики как богатейшее поле для моих исследований. Возможно, мой интерес к антарктической орнитологии объяснялся тем, что я жил в Нью-Бедфорде, городе, известном в прежние годы множеством китобойных судов, многие из которых ежегодно плавали в южные океаны в поисках жира морских слонов. От офицеров этих судов я получил много образцов птичьих шкурок и яиц, привезенных услужливыми китобоями. Тем не менее, эти образцы не совсем годились для научных исследований, и я, наконец, решил посетить Антарктику лично, чтобы наблюдать и изучать эту орнитофауну в ее собственной среде обитания.
Так случилось, что я нашел место на китобойном судне, направлявшемся в Южную Атлантику и Южную часть Индийского океана, и после нескольких месяцев плавания, длившегося без происшествий, я смотрел с палубы барка на хмурые горные вершины острова Кергелен8, или, как его еще называют, остров Запустения.
Здесь, в компании примерно десяти человек из команды барка, я был высажен на берег, и, будучи в изобилии снабжен провизией, инструментами и орудиями китобойного промысла, мы увидели, как судно отплыло в Южную Георгию9, чтобы там высадить другие партии, которые, как и наша, останутся на берегу, на бесплодных клочках земли до возвращения корабля в следующем году.
Мне нет нужды вдаваться в описание чудесной фауны и флоры острова, равно как нет нужды останавливаться на редких и интересных образцах, которые вознаграждали мои ежедневные прогулки по голым базальтовым холмам или по густому кустарнику и чахлой траве долин, хотя для меня те дни были полны очарования и энтузиазма натуралиста новыми областями исследований.
Достаточно сказать, что однажды туманным утром, проникнув далеко в глубь острова в поисках нового лежбища альбатросов, я был привлечен странным поведением одной из этих огромных птиц.
Казалось, она не могла подняться с земли, хотя несколько раз расправляла свои огромные крылья и взмахивая ими приподнимаясь вверх на несколько дюймов. Но каждый раз она падала и неуклюже барахталась на земле.
Подойдя ближе, я обнаружил, что ноги птицы запутались в чем-то скрытом среди камней, и, подойдя на несколько ярдов к альбатросу, я с удивлением обнаружил, что к ноге птицы привязан шнур или леска, а другой конец шнура привязан к предмету, таинственно блестевшему на свету.
Снедаемый любопытством, так как я знал, что в последнее время здесь не бывало ни одного человека, я осторожно приблизился к альбатросу и, накинув ему на голову куртку, наклонился и попытался отцепить леску от ноги птицы. Однако я увидел, что шнур, который имел необычный металлический блеск, был переплетен вокруг ноги.
Я вытащил свой матросский нож и попытался перерезать леску, которая была едва ли толще бечевки. Представьте себе мое удивление, когда острое лезвие безрезультатно скользнуло по веревке, как будто нож был деревянным, а леска стальной!
Решив, что это была какая-то веревка сплетенная из проволоки, я положил ее поперек небольшого камня и ударил по ней другим камнем, но безрезультатно. Быстро сгибать и разгибать веревку было также бесполезно, и поэтому я обратил свое внимание на предмет, к которому была прикреплена веревка и который оказался тонким стеклянным цилиндром около двух дюймов в диаметре и около шести дюймов в длину. Сквозь стекло я разглядел сверток из какого-то материала, похожего на бумагу, и, уверенный, что это какое-то послание, ударил по похожему на бутылку сосуду куском камня. Я помню, что, даже делая это, я мысленно задавался вопросом, как такое хрупкое вместилище не разбилось из-за грубого обращения, которому оно должно было подвергнуться его крылатым носителем, но даже эта смутная мысль не подготовила меня к результату от моего удара. Действительно, я не могу адекватно описать свое крайнее изумление, когда камень отскочил от стеклянного контейнера, не оставив на поверхности ни царапины, ни трещины!
В тот момент я был совершенно ошеломлен. Я нетерпеливо наклонился и осмотрел странный предмет более внимательно и тщательно. Я обнаружил маленькую защелку или кнопку около одного конца цилиндра, и когда я нажал на нее, шнур внезапно отщелкнулся.
Теперь, когда цилиндр был в моем распоряжении,