Не смотри ей в глаза - Антон Грановский

Он покачал головой:

– Нет. Как правило, стреляют в меня.

– И как? Попадают?

– А то. Я нашпигован пулями, как котлета шпиком.

Девушка улыбнулась:

– И сколько их у вас?

– Много, – сказал Глеб серьезным голосом. – Если выколупать все до одной, можно отлить небольшую свинцовую гирьку.

Девушка засмеялась.

– У вас есть чувство юмора, – констатировала она. – В отличие от моего папы. Кстати, а вы к нему по какому вопросу?

– По важному, – сказал Глеб.

– Не хотите говорить?

Он помотал головой:

– Нет.

– Зря. У папы от меня все равно нет секретов. Особенно когда он выпьет.

– А ваш папа часто пьет?

– Случается. Когда папуля работал следователем, он говорил, что ему приходится пить, чтобы снять напряжение – слишком нервная работа.

– Еще бы, – согласился Глеб. – Сплошные стрессы. Вы конфетку съели, фантик в урну бросили. Для вас это просто бумажка, а для нас – улика. Мы ее потом три дня в лупу разглядываем, лижем и обнюхиваем всем отделом и составляем отчет страниц на сорок. Поневоле станешь невротиком!

Он подождал, пока девушка отсмеется, отпил еще глоток кофе и спросил:

– Ну а вы?

– Что я? – все еще посмеиваясь, уточнила Ника.

– Кем вы работаете?

– Я? Судьей. В Верховном суде Российской Федерации.

Чашка с кофе застыла у губ Корсака.

– Правда?

Она кивнула:

– Да. Уже полгода. Мы с подружкой-одногруппницей закончили юрфак МГУ с красными дипломами, и нас взяли в Верховный суд без испытательного срока и опыта работы. В качестве исключения.

– Вот оно что! – Глеб чуть склонил голову набок. – И как вам работа?

– Веселая, – сказала Ника.

– Веселая?

Ника кивнула:

– Ага. Представляете, я вынесла уже четыре пожизненных приговора! На два больше, чем моя одногруппница. А на днях наклевывается пятый. Представляете, как весело!

Глеб удивленно посмотрел на девушку. Потом усмехнулся и сказал:

– Ясно. Вы всегда такая врунишка?

– Ох, извините, – прыснула она. – Из всех моих знакомых сыщиков вы – самый доверчивый. Куда же девалась ваша хваленая интуиция, мистер Холмс?

– Нашла себе другую работу. Теперь мой единственный помощник – здравый смысл.

– И как? Он справляется?

– Только когда бывает трезв.

Ника помолчала, пока Глеб сделал еще два глотка, а потом объявила веселым голосом:

– А вы классный. И симпатичный. Сколько вам лет, Стас?

– Я древнее, чем дом, в котором вы живете, – сказал Глеб.

– И все-таки?

– Тридцать восемь.

Ника приподняла брови.

– Правда? А у вас есть квартира?

– Есть.

– А загородный дом?

– Есть.

– А машина?

– Есть и машина.

– А какая?

– «БМВ» премиум-класса.

Глаза Ники заинтересованно сверкнули.

– Вот как! В таком случае ваш возраст не имеет никакого значения!

Глеб хмыкнул.

– Разумный подход. Обязательно перескажу наш разговор в какой-нибудь статье.

Ника подозрительно прищурилась:

– В статье? Вы же сказали, что вы полицейский.

Глеб кивнул:

– Так и есть. Но в свободное от ловли бандитов время я подрабатываю журналистом. А по средам вышиваю крестиком. Видели бы вы мои вышивки!

Ника засмеялась:

– С вами не соскучишься!

В прихожей щелкнул замок двери.

– О, а вот и папа! Пойду его встречу.

Девушка сорвалась с дивана и выскользнула из комнаты. Глеб допил кофе. Из прихожей до него донеслись приглушенные голоса – видимо, Ника рассказывала про Глеба своему отцу. Затем послышались тяжелые шаги, и в комнату, опираясь на трость, вошел невысокий, широкоплечий и одутловатый мужчина лет шестидесяти.

– Вот он! – сказала Ника, входя в комнату следом за отцом. – Пока тебя не было, я напоила его кофе! Ладно, пап, вы тут беседуйте, а я сбегаю к Любке за конспектами.

– Давай, – кивнул отец и посмотрел на Глеба мрачным, любопытным взглядом.

Ника махнула Глебу рукой и скрылась из вида. Через секунду в прихожей хлопнула дверь. Корсак поднялся с дивана и протянул Анциферову руку:

– Здравствуйте, Юрий Васильевич!

Бывший следователь посмотрел на его руку, перевел взгляд на лицо и угрюмо осведомился:

– Чем обязан?

– Меня зовут Стас Данилов. Я капитан полиции. Пришел к вам по делу.

Анциферов дернул уголком губ.

– По делу, говоришь? Что ж…

Он поднял правую руку, и Глеб только сейчас заметил, что бывший следователь держит в ней бутылку коньяка.

Донышко бутылки стукнуло о полированную крышку стола.

– Сейчас принесу бокалы, – сказал Анциферов и повернулся к серванту.

– Вообще-то я на работе не пью, – сказал Глеб.

– Почему? – осведомился бывший следователь, открывая створку серванта. – Болеешь, что ли?

– Нет.

– Тогда выпьем. Другой причины я не признаю.

Он достал из серванта два бокала и поставил их на стол рядом с бутылкой. Затем распорядился:

– Открывай и разливай. Меня руки плохо слушаются.

Глеб посмотрел на коньяк («Дагестанский, четыре звездочки»), на бокалы, выжидательно раскрывшие свои стеклянные рты, вздохнул и сказал:

– Что же, видимо, от этого никуда не уйти. Давайте, но только по чуть-чуть.

– Значит, тебя интересует дело Ледяного убийцы, – глухо проговорил Анциферов после третьего бокала. – Давненько им никто не интересовался. Лет двадцать уже, наверное, или около того. А зачем он тебе понадобился, этот Ледяной убийца?

– Есть одно дело, о котором мне пока не хотелось бы говорить.

– Пока? – прищурил тяжелые, отечные веки Анциферов.

– В том смысле, что сначала я хотел бы выслушать вас, – уточнил Глеб.

Юрий Васильевич кивнул:

– Ясно. Тебе нужна непредвзятая информация. Что же, я тебе расскажу. Только сперва разлей коньяк, мой уже выветрился.

Глеб взялся за бутылку.