Его одержимость - Astra Maore

Но энергия, которая исходит от этого существа, кричит: «Это не линзы!»

Женщина разглядывает меня в упор и заявляет:

— Ну, здравствуй, Гарсия.

По ходу она обозналась.

— Эээ… простите?

— Ты не узнаешь меня, Гарсия, зато я тебя ни с кем не перепутаю. Вижу, ты расплачиваешься за свои грехи, — и она кивает в сторону Рейеса.

Точно спятившая!

Разговаривать с больными нужно спокойно, чтобы не провоцировать их на агрессию. Теперь я только так и живу.

— Какие грехи?

— Поймешь, когда полюбишь, Гарсия. Если твое злое сердце еще на это способно.

Я вижу, что Рейес пытается прорваться ко мне, но на его пути постоянно вылезают какие-то люди, и мне становится жутко.

Сумасшедшая еще продолжает пристально смотреть на меня, улыбается чему-то своему, а потом молча разворачивается и уходит.

А меня начинает трясти от ужаса, как будто наступило что-то кошмарное и неотвратимое.

И самое паршивое, что я не могу признаться Рейесу в случившемся. Не могу и все тут.

С него же станется решить, что я впрямь перед ним виновата. Сексом не занимаюсь или типа того.

Я не успеваю придумать, что ему сказать. Рейес внезапно оказывается рядом.

Будто, когда странная девка ушла, мир стал прежним. А Рейес, как всегда, опасно быстрым.

— Что она тебе сказала?

— Она… спросила, где туалет, — глупо. Паршиво. По-идиотски. Лучше бы я ответила, что чокнутая обозналась.

А Рейес сразу понимает, что я вру, и превращается в демона.

Сжимает меня, стискивает, сдавливает и до боли кусает. Это не поцелуй, это пытка.

Все мои планы летят к черту.

Я не хочу больше представлять Рейеса своим мужем. Я хочу лишь убежать от него и спрятаться.

Забиться в самый дальний угол, в самую крохотную нору. Стать песчинкой на пляже, лишь бы только он меня не нашел.

Прошлая ночь была ужасной, но, кажется, эта будет еще хуже.

До мотеля мы добираемся на машине, зато все то время, что ходим пешком, Рейес сжимает мое истерзанное запястье до синяков. Таскает меня за собой, как куклу.

И все молча. Его молчание теперь пугает меня больше всего.

А я сама боюсь сказать хоть слово, потому что любое может вызвать бурю.

Когда мы входим в номер, я вся сжимаюсь. Он обставлен очень просто: широкая кровать, тумбочки по обеим сторонам, кресла около стены, стол.

Довольно похоже на комнату, где Рейес меня держит. Только никакого сада нет.

И вещей у нас с собой нет. Даже распаковывать нечего. Не на что отвлечься.

— Раздевайся, — голос Рейеса настолько будничный и спокойный, что мне становится еще страшнее. То ли он в тихой ярости, то ли хочет расчетливо и особенно жестоко меня наказать.

Я аккуратно стягиваю платье через голову. Если Рейес его изорвет, выходить из мотеля мне будет не в чем. Но его это вряд ли смутит. Вытолкает на улицу даже голую.

Я смотрю, как Рейес выдергивает ремень из брюк, и холодею.

Неужели он меня им? До отметин…

Но нет. Скоро мы просто оказываемся совершенно обнаженными. Рейес стоит, широко расставив ноги, и хотя сейчас он не возбужден, я чувствую себя совсем маленькой и хрупкой.

Рейес намного меня выше и крупнее. В одежде это не так бросается в глаза.

Я вскидываю подбородок и тут же теряюсь, попадая под прицел темного взгляда.

— Скажи, чика, чего ты боишься больше всего?

Я мотаю головой. Сил отвечать просто нет. Сердце колотится прямо в горле, а руки дрожат.

Я хочу быть такой же храброй, какой была еще вчера, но уже не могу.

Теперь я знаю боль и настоящее унижение.

— Живой останешься. Но врать мне больше не будешь. Ты слишком много себе позволяешь, чика.

Он берет меня за израненное запястье и тянет в душ. Конечно, тут он тоже есть.

Рейес хочет заняться со мной сексом. Раньше он терпел, потому что мое поведение его устраивало. А теперь он сорвется.

И врача в мотеле явно нет.

Рейес оставляет меня у дверей, а сам включает воду. Открывает оба крана, но я готова и к ледяному душу. Возможно, холод привел бы меня в чувство.

Рейес не дает мне такого шанса. Вода теплая — он втягивает меня под струи, а затем щедро выливает гель себе на ладони. Тот дешевый и сильно пахнет химической розой.

Рейес вытягивает меня из душа, чтобы намылить.

— Не сжимайся. Сожмешься, я сделаю тебе больно. Я умею причинять боль.

Да уж, не сомневаюсь. Я прикусываю нижнюю губу, когда его руки ложатся мне на грудь.

Грубоватые подушечки пальцев оглаживают кожу, задевают соски, и я с ужасом понимаю, что они твердеют.

Мне холодно. Я стою не под душем. Но Рейес точно примет это за возбуждение. Он сам уже возбужден.

А сжиматься и закрываться нельзя, и я против воли остро чувствую, как Рейес продолжает меня намыливать.

Руки. Спину. Попу. Живот.

Рейес внезапно опускается на колени, и я вскрикиваю от неожиданности — его лицо теперь прямо напротив низа моего живота.

Он намыливает мне ноги и вкрадчиво говорит:

— Зажимаешься…

А следом я чувствую боль — Рейес встает и щиплет меня за оба соска сразу. Так, что искры из глаз.

— Прекрати, — я умоляю, — пожалуйста… Я не буду…

— Ты будешь все, что я захочу. Я сказал не сжиматься, и ты перестанешь, — его пальцы оказываются у меня прямо между ног.

Мне горячо и ужасно страшно.

— Меня бесит, что ты все время сухая, чика. Но от этого помогают смазки. В мотеле можно купить.

Его пальцы продолжают двигаться и растирать меня. Чувствительно. Почти больно.

— Я… Нет. Не надо. Прошу!

— Со смазкой приятнее, если совсем сухая.

Я готова колотиться в истерике, но боюсь даже всхлипнуть.

А Рейес убирает пальцы и втягивает меня под струи воды.

Его руки вновь скользят по мне, пробуя и оглаживая все.

Уже не больно, хотя кожа горит, зато кошмарно стыдно.

Я чувствую себя вещью, которой играют, как хотят.

Мыльная вода стекает вниз. Наказание еще не кончилось. Оно еще даже не начиналось.

Настоящее ждет меня впереди, в комнате дешевого мотеля.

А это — просто подготовка. Ритуал, который у каждого маньяка свой.

Доставшийся мне любит чистоту.