Войны Рима в Испании - Гельмут Симон

Так целой серией успехов лузитан закончился 146 г. (в общем вместе с именем Плавтия упоминают о них Ливии (per. 52) и Орозий (V, 4, 3); без имени с неясными дополнениями — Ер. Oxyrh. 52, Z. 146—148), которые затрагивали обе испанские провинции: это было войско Дальней Испании, на которое пришелся главный удар, но от лузитан пострадала также и Ближняя Испания. Для претора Гая Плавтия неудачный исход этого года войны означал конец его политической карьеры. По возвращении на родину он подвергся обвинению из-за своего трусливого бегства от врагов по закону de maiestate, был осужден и удалился в изгнание (Diod., XXXIII, 2).

В Риме поняли, что для борьбы с лузитанами требуются куда большие усилия (Liv., per. 52). Поскольку Третья Пуническая и Ахейская войны тем временем уже завершились, римляне воспользовались возможностью отправить в Дальнюю Испанию одного из консулов с консульским войском. Но были также приняты меры для обороны Ближней Испании от набегов лузитанских шаек. Хотя туда командировали, как обычно, лишь претора, Клавдия Унимана,[163] однако войска, приданные ему, были явно сильнее, чем обычно. Он должен был взять реванш за поражение предыдущего года. Это, однако, ему не удалось, напротив, Униман потерпел полное поражение от Вириата, потерял почти все войско и, кроме того, свои fasces и боевые значки армии (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16 = II, 17, 16; без упоминания о боевых значках см. также: Auct. de vir. ill., 71, 1). Место битвы неизвестно, время ее приходится, по-видимому, на первую половину 145 г. Захваченные трофеи Вириат приказал установить на родных горах (Oros., V, 4, 4; Flor., I, 33, 16). Вновь, как и в 152 г., в Риме рассказывали о чудесах храбрости, проявляемой испанцами, на сей раз лузитанами: 300 лузитан сражались с 1000 римлян, причем погибло 70 лузитан, но 320 римлян. Один пеший воин из числа последних удачно оборонялся от окруживших его кавалеристов, пронзил лошадь копьем, одним ударом отсек всаднику голову и тем нагнал на врагов такого страху, что они позволили ему спокойно удалиться.[164] Следствием поражения должен был стать, вероятно, немедленный отзыв претора, поскольку в следующем году в Ближнюю Испанию был отправлен уже другой претор, Гай Лелий.[165] В начале этого года последний еще находился в Риме и получил известность благодаря борьбе против законопроекта Гая Лициния Красса, который предлагал в отношении жреческих коллегий заменить практиковавшуюся до той поры кооптацию выборами в народном собрании. Затем предложение Красса было отклонено комициями (Cic. Brut., 83; Lael., 96). Лелий добился, в сущности, первых успехов в войне с Вириатом. Это была ожесточенная борьба, в которой его собственная жизнь подвергалась опасности (Cic. Brut., 84; De off., II, 40). Если ему действительно удалось произвести впечатление на римлян — мол, после его наместничества остались только жалкие отголоски войны, — то добился он этого, видимо, лишь с помощью несколько преувеличенных реляций.[166] Тем не менее в Риме опять удовлетворились отправкой в Ближнюю Испанию претора, Гая Нигидия.[167] Оказалось, однако, что сила лузитан отнюдь не была сломлена, Нигидий также потерпел поражение.

В дальней провинции борьба в 145 и 144 гг. не прекращалась. В эти годы действовали, очевидно, несколько лузитанских армий[168], и, видимо, не во всех операциях против римлян Вириат принимал участие сам. Но против нового консула в 145 г. он выступил лично. Консулом же был Квинт Фабий Максим Эмилиан, старший брат Сципиона Эмилиана, получивший командование в войне против Вирйата. Поскольку другой консул 145 г., Луций Гостилий Манцин, добился этой магистратуры явно на основании своих военных заслуг, которыми он мог похвастаться (Plin. Mai. NH, XXXV, 23), вполне вероятно, что выборы не обошлись без трудностей для Фабия (о выборах сохранилось красноречивое свидетельство Диодора — XXXIII, 1, 3). Фабий Эмилиан, по собственному шутливому признанию, всю жизнь оставался в тени своего более знаменитого брата, не считая участия в Персеевой войне, во время которой разница в возрасте делала его более заметным (поэтому позднее не раз случалось, что его упоминали лишь в том случае, если только находился повод упомянуть о Сципионе). Как уже говорилось, он, по-видимому, находился в Испании со Сципионом (Plut. Apophtegm. Scip. Min., 10); в 149 г. он был претором на Сицилии (Polyb., XXXVI, 5,8). Возможности в должной степени проявить свои полководческие таланты Фабий Эмилиан, пожалуй, еще не имел, однако отцовская школа и дарования брата давали основания предполагать их и в нем[169]. Войска, которыми располагал Фабий, были настолько же малочисленны, насколько и малобоеспособны. Он прежде всего отказался от набора ветеранов, только что вернувшихся из Африки, Греции и Македонии, и удовольствовался новобранцами. В результате его войско составило, включая испанские вспомогательные отряды, 15 000 пехотинцев и 2000 всадников (Арр. Iber., 65, 274, о численности армии см. экскурс, § 3) — небольшая цифра для консульского войска, если вспомнить, например, о преторских армиях Ветилия и Плавтия (поскольку они должны были состоять из двух легионов, последние могли иметь нестандартную численность).