Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– Ты можешь на него положиться?

Махелт встала и покраснела еще сильнее.

– Я не стала бы рассказывать об этом Гуго, – ответила она, – но я ему доверяю…

Девочка еще раз обняла Уилла и крепко прижалась к нему, впитывая тепло и близость родного человека, не желая отпускать его.

– Береги себя, а я буду молиться о скорой встрече. Не переживай из-за письма. У меня оно в безопасности.

– Я больше не вспоминаю, каково было дома, – глухо произнес Уилл в капюшон ее плаща. – Не смею, чтобы не раскиснуть. Кто знает, суждено ли мне вернуться домой и суждено ли тебе… Ах, я слишком много болтаю. Иди, Матти, и сделай, что сможешь. – Он поцеловал ее в висок и в щеку.

Мальчик привел свежую лошадь, и Уилл подсадил Махелт для тринадцатимильной скачки обратно в Тетфорд.

– Бог в помощь, – произнес Уилл. – Тарант позаботится о тебе. – Он кивнул на грума.

Махелт послала брату воздушный поцелуй и ударила лошадь пятками. Скача прочь, она оглянулась и запечатлела в памяти силуэт Уилла в освещенном проеме двери, с поднятой на прощание рукой.

* * *

Махелт проснулась поздно утром и лежала в кровати, пытаясь собраться с мыслями. Вчерашние события казались сном, но, протянув руку к небольшой прорехе в матрасе и нащупав скрученный край пергамента, который передал ей Уилл, она поняла, что все случилось на самом деле. Бедра ныли от отчаянной скачки, а рука болела в том месте, которым она ударилась о стену, забираясь обратно по веревочной лестнице в окно спальни за час до рассвета. Эдева ждала ее и дрожала так сильно, что с трудом захлопнула ставни. Махелт чувствовала себя немногим лучше, но испытывала прилив возбуждения и долго не могла заснуть. Ее разбудила Эдева, вошедшая в комнату на цыпочках. Горничная принесла кружку пахты и немного хлеба и сыра. Махелт была еще слишком взвинчена, чтобы есть, но заставила себя хотя бы выпить пахту. Если поднос вернется из ее комнаты нетронутым, это придаст достоверности ее мнимой болезни.

Эдева держала глаза опущенными, помогая Махелт одеваться, и, казалось, собиралась расплакаться. Махелт хотелось рявкнуть на горничную, чтобы не была такой гусыней, но придержала язык. Притворяться, будто ничего не случилось, пожалуй, лучшая тактика. Махелт собиралась послать Эдеву за пергаментом и чернилами, чтобы написать матери, когда к двери подошел оруженосец и сообщил, что граф желает немедленно видеть ее в своей комнате. У Махелт в горле встал комок от страха. Он не мог узнать. Не мог! Если только… Она взглянула на Эдеву, но та старательно разглаживала постель. Слуга ждал, давая понять, что Махелт должна последовать за ним, и она знала, что жалобы на болезнь не смягчат сердце свекра.

Полная страха, она последовала за слугой в комнату графа. Тот стоял посередине комнаты, ожидая ее, и Махелт ахнула от ужаса, увидев, что грум ее брата Тарант висит между двумя домашними рыцарями. Он был избит и окровавлен, руки связаны шнуром. Махелт показалось, что пропасть разверзлась под ногами и она падает и падает вниз.

Серо-голубые глаза Роджера Биго были ледяными, как зимнее море.

– Вам что-нибудь об этом известно, дочка? – спросил он. – Вы знаете этого человека?

Махелт покачала головой.

– Я никогда его прежде не видела, – солгала она, хотя во рту и пересохло от страха.

– В таком случае мне остается лишь предположить, что, поскольку у него нет оснований пребывать на моей земле и он не признается, чем занимался, выходит, он предатель или шпион и с ним следует обойтись соответственно. – Граф пристально взглянул на нее. – Как вы посоветуете поступить с этим человеком, моя девочка? Вздернуть на виселице?

– Возможно, он просто проходил мимо по пути в другое место, сир. – От страха голос Махелт стал хриплым.

– Но что он делал здесь, а не в другом месте, глухой ночью?

Последовала долгая неприятная пауза, во время которой Махелт вонзила ногти в ладони, размышляя, не признаться ли, что виделась с братом. Она почти не сомневалась, что свекор знает, и это ее наказание. Сознаться или все отрицать?

– На нем цвета вашего отца. Вы уверены, что не знаете его? – Граф раскрыл сжатый кулак и показал Махелт маленькую эмалевую подвеску для лошади со львом Маршалов на знакомом зеленом и золотом фоне.

У девочки подкосились колени.

– Возможно, он работал в доме отца, но я не знаю всех слуг, – тихо ответила она.

– Так или иначе, мы узнаем. – Граф скривил верхнюю губу. – Я ведь могу написать королю и сообщить, что мы поймали шпиона.

Глаза Махелт широко распахнулись.

– Нет!

– А, так вы его знаете.

Девочка опустила глаза, избегая пронзительного взгляда графа, и едва заметно кивнула.

– И какие же у вас с ним дела? Я выведу вас на чистую воду! – Его голос окреп. – Ей-богу, я узнаю, что творится в моих владениях!

– Я только хотела встретиться со своим братом, – прошептала Махелт. – Мы так давно не виделись. – Она вытерла глаза рукавом. – Это был мой единственный шанс. Мне нужно было удостовериться, что у него все хорошо.

– И ради этого вы ослушались меня! – резко произнес Роджер. – Вы перекинули лестницу через стену. Рисковали собственным благополучием, как физическим, так и моральным. Но что действительно непростительно – вы поставили под угрозу безопасность нашего дома. Я этого не потерплю!

Махелт никогда еще не выговаривали так сурово. До того как выйти замуж, она была любимой избалованной дочерью. Сердце бешено билось. Девочка была испугана, загнана в угол и разъярена.

– Он мой брат, – повторила она.

– Разумеется, и у вас будут прекрасные возможности встретиться с ним, не предпринимая безответственных побегов под покровом ночи. А теперь идите и принесите мне то, ради чего это было затеяно.

У Махелт перехватило дыхание.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Так загляните в свой матрас, чтобы освежить память. Принесите мне это письмо. Я не потерплю, чтобы меня держали за дурака. Гамо, проводите ее, – махнул он одному из рыцарей.

Махелт вышла из комнаты на дрожащих ногах. Не было ни малейшей возможности избавиться от письма или испортить его в присутствии рыцаря с жестким лицом, и поскольку свекор знал о существовании письма, то уже опережал ее на один шаг в этой игре. Когда она вошла в комнату, Эдева была еще там, и Махелт поняла, кого винить.

– Я должна была ему признаться, миледи, – плакала Эдева, вновь заламывая руки. – Я так боялась за вас…

Махелт промолчала, ярость настолько переполняла ее, что иметь дело с Эдевой, даже просто говорить с ней, было невыносимо. Когда под холодным пристальным взглядом Гамо девочка вынимала сложенный пергамент из прорези в матрасе, ей хотелось умереть. Брат доверился ей, а она не смогла справиться с заданием. Если бы лестница по-прежнему была под рукой, Махелт снова перекинула бы ее через стену и сбежала. Но ей оставалось лишь замкнуться в себе со злостью и стыдом, словно наблюдая со стороны, как незнакомка спускается по лестнице, входит в комнату и протягивает пергамент ожидающему мужчине.