Трамвай идет в депо - Марина Серова

– Соображаешь, мать! Мне и в голову такое объяснение не пришло.

«Итак, зеленый минивэн становится постоянным героем нашей пьесы, – подумала я. – Интересно, кому он принадлежит?»

Я подождала, пока мой визави сделает еще один глоток, и продолжила:

– Как отреагировал Одинцов, когда вы предложили ему свою компанию?

– Удивился. Но обещал обдумать мое предложение.

– И сколько он должен был думать?

– Я его не торопил, но он сказал, что даст ответ в ближайшие пару дней.

Я сложила два и два.

– Насколько я понимаю, он не перезвонил.

– Совершенно верно.

– И вы начали искать другого покупателя?

– Да нет. – Исаев тщательно вытер салфеткой губы. – Я не тороплюсь с продажей бизнеса. Если удастся по итогам конкурса получить хорошую маршрутную сетку, он будет стоить дороже. Сейчас самые жирные ветки у Одинцова. Остальные обслуживают периферию.

Я помолчала, и Исаев понял мое молчание правильно:

– Нет, ты же не думаешь, что я избавился от Одинцова затем, чтобы отобрать у него кусок пирога?

Я пожала плечами:

– Почему бы и нет? Звучит логично.

– Скорее беспомощно. Получается, если с бизнесменом что-то случилось – ищите главного конкурента. Примерно то же, что сказать «убийца – дворецкий».

Я улыбнулась:

– Знаете, Сергей Валерьевич, опыт подсказывает мне, что самые банальные вещи являются банальными именно потому, что случаются чаще всего.

Исаев поморщился, оттопырив верхнюю губу:

– Это все чушь. Знаешь почему? Просто в этой игре есть игроки покрупнее, чем я.

– О чем вы?

Исаев понизил голос до почти интимного шепота, так что мне пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его слова сквозь фоновую музыку в зале:

– Когда я приехал в тот вечер к Одинцову, он рассказал мне, что на него давят. Я и сам это видел. Дела у Олега шли не очень хорошо. Он не дурак и прекрасно понимал, что весь этот нелепый конкурс с реформой транспортной сетки был затеян, чтобы выдавить его компанию с рынка. В разговоре со мной он упомянул, что сделать это пытается кто-то весьма влиятельный.

– Кто?

– Ты хочешь, чтобы я имя тебе назвал? А мозгами поработать? – Исаев хрипло рассмеялся и с кем-то поздоровался у меня за спиной.

Ресторан наполнялся людьми, стало оживленнее. На большой сцене в конце зала музыканты начали готовиться к вечернему выступлению. Надо успеть все выяснить до того, как нас накроет волной живой музыки.

– Так, – я попыталась сосредоточиться, – в конкурсе участвуют десять компаний. Ваша, Одинцова, несколько перевозчиков поменьше и муниципалитет. Муниципальная контора, по словам знатоков, даже не стремится к мировому господству. Остаются семь других частных перевозчиков.

– Муниципалитет, может быть, и ввязался бы в борьбу, но я на твоем месте присмотрелся бы именно к этим частным компаниям. Вдруг одна из них через подставное лицо принадлежит какому-нибудь влиятельному персонажу?

– И насколько влиятелен этот персонаж?

– Настолько, – Исаев наклонился ко мне, понизив голос, – что муниципалитет даже не думает ввязываться в борьбу и просто дает ему площадку, чтобы развернуться.

Я недоверчиво посмотрела на Исаева.

– Больше я ничего не скажу, рыба моя. Хочешь копать – копай. Я помог достаточно, а ввязываться глубже – себе дороже. Это уже не моя война.

– Спасибо, вы очень помогли, – медленно проговорила я.

Голова разрывалась от мыслей. Мне срочно требовалось привести ее в порядок и подумать над тем, что делать дальше. Казалось, я должна бежать одновременно во все стороны.

– Не думай, что я такой уж благородный. Не надо меня идеализировать, – сказал Исаев, в очередной раз подзывая официанта. – Просто в этом городе я больше не заинтересован. Да и Одинцов вел дела честно. Ситуация вокруг его компании – это полнейший беспредел. Если полиция заинтересуется наконец этим, буду рад.

– Вы говорили, Одинцов признавался вам, что на него давят. Что он имел в виду?

– Ему прямо предлагали уйти со сцены.

– То самое влиятельное лицо, о котором вы говорили?

– Он не сказал точно, но, полагаю, да. Кому же еще? Кто бы ни был этот закулисный интриган, он действует грамотно. Подсадил к Одинцову своего человека. Тот срывает Олегу все планы по спасению компании и ее репутации.

– Вы не знаете, кто бы это мог быть?

– Нет, Одинцов говорил, что пытается вычислить, но успехов пока не добился. Это может быть кто угодно из его компании.

– Что ж, – сказала я, – спасибо за беседу, Сергей Валерьевич. Есть над чем подумать. И простите за этот фарс со слежкой, все получилось спонтанно.

– Пустяки. И раз уж мы закончили говорить на неприятные темы, может, теперь поговорим о чем-нибудь приятном? – Исаев накрыл мою ладонь своей горячей сухой рукой. На безымянном пальце болезненным блеском сверкнуло толстое обручальное кольцо. – Может, останешься и расскажешь немного о себе?

Я аккуратно вытянула свою руку из его цепкой лапы.

– Извините. У меня кот один дома. Волнуется.

* * *

Я вышла из ресторана и тут же была подхвачена яростной вечерней метелью. Тарасов опять заметало с неудержимой силой. Сквозь влажную пелену снега празднично мерцали городские огни. Со всей этой суетой вокруг исчезновения Одинцова я совсем забыла, что скоро Новый год. Время опять остановилось, как бывало уже не раз, когда расследование полностью поглощало меня, заставляя забыть о другой, будничной стороне жизни.

«Надо успеть купить подарки друзьям и родственникам, – подумала я, – подумать о каникулах и косметическом ремонте во второй, конспиративной, квартире».

Но размышления о подарках вернули меня к тяжелым мыслям о Марии Павловне, которая ждала в этот Новый год одного-единственного подарка от мироздания – чтобы ее родные были живы и дали о себе знать.

Я села в остывшую машину, потирая от холода руки и злорадно вспоминая обескураженное лицо Исаева, который, очевидно, не привык к отказам.

В тот момент, когда я выезжала со стоянки, пытаясь разглядеть дорогу в сумасшедшей пурге, зазвонил телефон.

– Добрый вечер. Это Татьяна? – спросила трубка приятным мужским баритоном.

На фоне отчаянно залаяла собака.

– Да, это я.

– Вас беспокоит ветеринарная клиника «Лапы и хвосты», – сообщил голос. – Вы вчера к нам котика привозили на обследование.

– Да, да, я вас узнала. Слушаю, – сказала я, выруливая на проезжую часть, залитую ярким светом неоновых фонарей.