Наталья Гончарова - Вадим Старк

Поэт вернулся в Москву 20 сентября и остановился в гостинице «Англия». Первый визит он наносит Гончаровым, застав их за утренним чаем. Сидевшее за столом семейство услышало сначала стук в передней; затем в примыкавшую к ней столовую влетела галоша, предупредившая появление самого Пушкина. Первым делом он справился о Наталье Николаевне, которой не было за завтраком. За нею послали, но она не решилась выйти без разрешения матери, которая еще спала. Доложили Наталье Ивановне, и та приняла Пушкина, не вставая с постели.

Именно в письме к ней Пушкин позднее передаст впечатление от этого приема в доме Гончаровых: «Сколько мук ожидало меня по возвращении! Ваше молчание, ваша холодность, та рассеянность и то безразличие, с каким приняла меня м-ль Натали… У меня не хватило мужества объясниться — я уехал в Петербург в полном отчаянии. Я чувствовал, что сыграл очень смешную роль, первый раз в жизни я был робок, а робость в человеке моих лет никак не может понравиться молодой девушке в возрасте вашей дочери».

Как Пушкин понял, до Натальи Ивановны дошли новые сплетни о нем. Ей могли попасться на глаза некоторые его стихи — вроде тех, что были напечатаны в альманахе М. А. Бестужева-Рюмина «Северная звезда» в июле 1829 года, когда сам Пушкин был на Кавказе, и среди них стихотворение «Она мила, скажу меж нами». Появление его в период пушкинского сватовства к Наталье Гончаровой было нежелательно. В сентябре, по возвращении с Кавказа, Пушкин набрасывает заметку в жанре «письма в редакцию», начав ее словами: «Возвратясь из путешествия, узнал я, что г. Бестужев, пользуясь моим отсутствием, напечатал несколько моих стихотворений в своем альманахе». Ниже текста он рисует профиль Натальи Николаевны. Это одно из первых ее изображений, выполненных Пушкиным. По ассоциации с написанным в заметке Пушкин вспоминает историю с самовольной публикацией в 1827 году другого своего стихотворения — «Фавн и Пастушка», — предпринятой издателем Федоровым.

В «Северных цветах на 1829 год» с ведома Пушкина О. М. Сомов в «Обзоре российской словесности за 1828 год» рассуждает о стихотворениях, «которые написаны были в молодости поэтами, впоследствии прекрасно загладившими сии грехи литературные», и «которые, может быть, с умыслом были утаены». В частности, он приводит в пример «Фавна и Пастушку» — «стихотворение, от которого поэт наш сам отказывается, и поручил нам засвидетельствовать сие перед публикой. Выпускать в свет ранние, недозрелые попытки живых писателей против их желания — непростительно».

Решив и вовсе отказаться от авторства «Фавна и Пастушки», Пушкин в статье «Опровержение на критики» (1830) пишет: «В альм, изданном г-ном Федоровым, между найденными бог знает где стихами моими, напечатана Идиллия, писанная слогом переписчика стихов г-на Пва». На самом деле авторство Пушкина в данном случае не вызывает сомнений.

Отречение Пушкина от пропущенного бдительной цензурой «Фавна и Пастушки», эротизм которого навеян «Картинами» и «Превращениями Венеры» Э. Д. Парни, объясняется опасением реакции со стороны Натальи Ивановны. Теми же соображениями, но уже скорее в адрес самой Натали Гончаровой, руководствовался Пушкин в отношении стихотворений, опубликованных Бестужевым-Рюминым, и прежде всего того из них, что воспевало глаза Олениной. Лучшее тому доказательство — появление на листе с текстом заметки портрета Натальи Николаевны. Природа пушкинских рисунков, перекликающихся с текстами, которые они сопровождают, проявилась в данном случае самым наглядным образом. Следует заметить, что в первый раз Пушкин отказывается от «Фавна и Пастушки» после того, как его холодно приняла Наталья Ивановна. Во второй раз он обращается к той же теме, вновь отказываясь от «Фавна и Пастушки» и вспоминая публикацию Бестужева-Рюмина, после нового охлаждения отношений с будущей тещей после возвращения из Арзрума.

Наталья Ивановна Гончарова — «Маминька Карса». Рисунок А. С. Пушкина в «Ушаковском альбоме». 1829 г.

Наталья Гончарова с веером. Рисунок А. С. Пушкина в «Ушаковском альбоме». 1829 г.

Наглядным отражением отношений Пушкина с домом Гончаровых станут и другие его рисунки, уже не в рабочих тетрадях, предназначенных только для самого себя, но в так называемом «Ушаковском альбоме», перелистать который мог если не любой желающий, то всякий, кому это позволит его хозяйка. В начале октября в альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой шутливо обозначены Наталья Гончарова — именем «Карс» и Наталья Ивановна — «Маминька Карса». Пушкин всего один раз употребил подобное сравнение в письме С. Д. Киселеву от 15 ноября 1829 года: «Скоро ли, боже мой, приеду из Петербурга в Hotel d’Angleterre мимо Карса? По крайней мере мочи нет — хочется». И именно семейное предание Киселевых дает объяснение этому прозвищу: Пушкин именует Наталью Гончарову по названию неприступной турецкой крепости и рисует ее в ушаковском альбоме с подписью «Карс». На одном из рисунков она представлена спиной в пестром платье, со шляпкой на голове и с веером в руках, на котором написан первый стих католического гимна: «Stabat Mater dolorosa»[28]. Под рисунком уже рукой одной из барышень Ушаковых подписано: «О горе мне! Карс, Карс! Прощай, бел свет! Умру!» «Маминька Карса» столь долго держала Пушкина на расстоянии, подвергая его испытанию, что он в том же Ушаковском альбоме изобразил себя в монашеской рясе с клобуком на голове.

В «Путешествии в Арзрум» Пушкин описывает свои впечатления от Карса, к которому так стремился и которого достиг к вечеру 12 июня 1829 года: «Я ехал по широкой долине, окруженной горами. Вскоре увидел я Карс, белеющий на одной из них. Турок мой указывал мне на него, повторяя: Карс, Карс! И пускал вскачь свою лошадь; я следовал за ним, мучаясь беспокойством: участь моя должна была решиться в Карсе».

На другой день Пушкин уже знакомился с взятой русскими войсками крепостью: «Осматривая укрепления и цитадель, выстроенную на неприступной скале, я не понимал, каким образом мы могли овладеть Карсом».

«Карс»-Натали и «матушка Карса» казались неприступными, в чем пришлось в очередной раз убедиться Пушкину, вернувшемуся с Кавказа.

Зимой 1829/30 года, будучи в Москве после поездки в Арзрум, Пушкин записал в альбом Елизаветы Ушаковой свой так называемый Дон-Жуанский список. Точнее, это даже два списка, первый из которых включает имена тех женщин, которых всерьез любил поэт, в отношении второго до сих пор не существует убедительного суждения. Первый список открывает и замыкает имя Наталья.