Пособник - Иэн Бэнкс

— Нет, навскидку не знаю, — говорю я. — Такие вещи хранятся в компьютерной системе газеты и защищены паролем. Но я пишу в том числе на темы обороны и безопасности, поэтому знаю пароль, так что имею доступ к кодовым словам. Я, конечно, не могу доказать, что я их не знаю, если вы на это намекаете.

— Не то чтобы я на что-то намекал, мистер Колли. Просто это… любопытно.

— Послушайте, инспектор, — говорю я, вздохнув и гася сигарету. — Я холостяк, живу один, много работаю дома и… вообще много езжу по Шотландии; я передаю материалы в редакцию по телефону. Буду с вами откровенен: я действительно понятия не имею, есть у меня алиби на все эти дни или нет. Вполне возможно, что и есть; у меня очень часто бывают бизнес-ланчи или просто встречи, я встречаюсь с очень многими людьми, с людьми, которым вы бы поверили, — высокие полицейские чины, адвокаты, юристы. — Никогда не помешает напомнить любопытствующему полицейскому, что у тебя есть подобные связи. — Но к чему все это? — Я беспечно смеюсь, разводя руками. — Я хочу сказать — неужели я похож на убийцу?

Инспектор тоже смеется.

— Нет, не похожи, мистер Колли. — Он затягивается сигаретой, — Нет, — говорит он. Аккуратно несет сигарету к столу, наклоняется через меня, гасит ее в пепельнице и говорит: — Но я участвовал в допросах Денниса Нильсена;[42]помните такого, мистер Колли? Парень, который поубивал кучу народа?

Я киваю, а инспектор возвращается к окну. Мне не по душе, как развивается наш разговор.

— Молодые парни, уйма молодых парней; запрятаны под полом, закопаны в саду… целая футбольная команда жмуриков, черт бы его драл. — Он снова смотрит в окно, избегая моего взгляда. — И он тоже не был похож на убийцу.

Открывается дверь, и входит сержант Флавель с моим новым лэптопом. У меня внезапно появляется дурное предчувствие.

Я сижу в баре «Кафе Рояль», через стенку — ресторан, где мы на прошлой неделе обедали с Уильямом и И. За голосами чешущих языки посетителей я слышу отдаленный стук-перезвон столовых приборов и тарелок, доносящийся из-за высокой перегородки и отдающийся эхом под высоким лепным потолком. Мой приятель Эл то и дело отлучается пописать, а я тем временем разглядываю стеллажи за стойкой, и мне никак не отделаться от оптической иллюзии или еще чего-то в этом роде — что-то здесь не так. Я вижу бутылки на полках передо мной, и я вижу их отражения в зеркале за ними, но себя я не вижу! Я не вижу своего отражения!

Эл возвращается сквозь толпу, вежливо протискиваясь между посетителями, поднимает свой плащ с сиденья, водружает локти на стойку и присасывается к кружке.

— Помоги-ка мне, Эл, — говорю я. — Я либо спятил, либо превратился в какого-нибудь долбаного вампира, или еще что.

Эл смотрит на меня. Он старше меня — ему, я думаю, сорок два, — мышиного цвета волосы; лысина с блюдечко, над носом — пара заметных параллельных шрамов, отчего кажется, будто он всегда хмурится, но на самом-то деле обычно он улыбается. Чуть-чуть пониже меня. Он технический консультант, мы с ним познакомились на игре в пейнтбол — этакое дурацкое мальчишеское развлечение; администрация склонна считать, что такая вот беготня по лесу укрепляет командный дух.

— Ты это о чем, голова садовая?

Я киваю на стеллажи передо мной. Я вижу там людей за бутылками, как я вижу их у себя за спиной, я готов поклясться, что это одни и те же люди, и, значит, я должен быть между ними и зеркалом, которое за бутылками, но я себя не вижу. Я киваю опять, надеясь, что движение отразится в зеркале, но этого не происходит.

— Посмотри! — говорю я. — Посмотри — там, в зеркале.

Ведь это же зеркало, да? Я приглядываюсь. Стеклянные полки. Медные стойки. Бутылка красной «Столичной» смотрит на меня, а ее задняя сторона видна в зеркале; то же самое с бутылкой синего «Смирноффа» — этикетка смотрит на меня, а ее белая тыльная сторона видна сквозь бутылку и налитую в нее водку. То же и с бутылкой «Бакарди», стоящей рядом. В зеркале я вижу маленькую наклейку на обратной стороне бутылки и вижу ее сквозь бутылку спереди. Конечно же, это зеркало!

Эл двигает головой — его подбородок почти ложится мне на плечо. Он всматривается вперед. Достает очки из кармана пиджака (я знаю, он о них очень уж печется) и надевает их.

— Ну? — спрашивает он, и в голосе его слышится раздражение.

Подходит барменша, наливает кружку пива, а потом поднимает зенки наверх — что это я там высматриваю — и стоит, загораживая мне обзор, мне приходится наклонять голову, но только когда она уходит, я снова вижу то, что прежде.

— Камерон, чего это ты несешь? — говорит Эл.

Он поворачивается и смотрит на меня. Я снова смотрю в зеркало.

Господи! И его тоже не видать!

Может, все дело в бурбоне «Сазерн камфорт», который мы выпили за победу Клинтона над Бушем, вернее, в его, этого самого бурбона, количестве. Хорошо хоть, что мы не стали пить «Будвайзер», как предлагал Эл; странно, что ему вообще могла прийти в голову такая мысль — отравлять наши организмы подделкой под пиво, сваренной в Соединенном Королевстве; да оно и в оригинале-то — шипучая моча (а у них еще хватает наглости рекламировать его как «оригинальный продукт»!) Вот вам еще один из Великих Обманов Рекламы, зомбирующей обитателей Эссекса,[43]у которых и без того уже кора головного мозга прекратила свою деятельность — их серое вещество неизбежно атрофировалось за годы чтения «Сан» и питья «Скола».

Я тычу пальцем — на меня как на психа смотрит барменша, которая в этот момент проходит мимо и едва не лишается глаза.

— Меня не видно! — визжу я.

— У тебя жопа вместо головы, — говорит Эл и снова присасывается к своей кружке.

Один из типов, отражающихся в зеркале, смотрит на меня. Я понимаю, что так и продолжаю держать свой указующий перст. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть назад, но там лишь масса спин и тел — на меня никто не смотрит. Поворачиваюсь назад и снова смотрю в зеркало, и в тот момент чуть было не пострадавшая барменша снимает с полки бутылку «Бакарди». Я выпучиваю глаза. Отражение бутылки остается на месте! Еще того не легче!

Человек, который на меня смотрел, так и продолжает смотреть. Тут мне приходит в голову, что я вижу часть выложенной изразцами стены над ним. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на стену над головами людей у меня за спиной; сквозь высокие резные окна в помещение проникает еще достаточно света. Но изразцов там нет. Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда барменша ставит обратно бутылку «Бакарди». Но бутылка встает не на свое место, а чуть сбоку от него. Один из более опытных барменов-мужчин, проходя мимо, поправляет бутылку, восстанавливая иллюзию зеркала, а затем подходит к крану и наполняет пару кружек «восьми-десятишиллинговым» пивом.[44]Он направляется ко мне, а я не спускаю с него глаз. Вот ведь сукин сын. Я немного подаюсь назад — мало ли чего, а он подходит к нам и ставит кружки передо мной и Элом. Я смотрю на свою прежнюю кружку — она пуста, и бармен прихватывает ее и берет деньги у Эла, который выливает остатки пива из своей старой кружки в новую.