Неизвестный террорист - Ричард Фланаган

– Парень ведь говорил с акцентом, – не унималась Уайлдер, – он, безусловно, был иностранцем. Да еще и такой смуглый, темноволосый! А ты даже не спросила, откуда он родом!

Вообще-то, Куколка была довольно любопытна в тот вечер и лелеяла тайную надежду, что потом сумеет узнать о Тарике побольше. Но он так долго и занудно рассказывал о растровой графике, что ей это показалось достаточным подтверждением того, что в его жизни, как и у многих других, весьма значительную часть занимает работа, скучная, с ее точки зрения, о которой вряд ли имеет смысл расспрашивать более подробно и которая явно не имеет никакого отношения к его незаконному проживанию в Австралии. Ну, познакомились люди случайно, ну, немного повеселились вместе, что из этого? Вещи, о которых говорила Уайлдер, казались ей ненужными, абсолютно лишними; ведь на одну ночь они нашли для себя нечто более важное, чем вопросы и разговоры о том, откуда ты родом и где работаешь – возможно, это нечто было слишком хрупким, ненадежным и даже недостаточно серьезным, но, пожалуй, именно этим оно было лучше и правдивей многого другого, ибо имело отношение только к одному конкретному моменту их жизни.

Но теперь это нечто стало казаться Куколке чем-то иным – мелким, глупым, тривиальным; и себя она тоже чувствовала жалкой, неумной, банальной. А все те вопросы, которые она тогда сочла неважными и так и не задала Тарику, а также все те ответы, которых она от него так и не получила, теперь представлялись ей невероятно значимыми, ибо могли таить в себе информацию, способную легко спасти ее ото всего того дерьма, которое неожиданно на нее обрушилось и буквально погребло под собой.

– Я что хочу сказать… Эй, Джина… Привет! Да очнись ты! Ты сперва потанцевала с каким-то сомнительным типом, потом вы вместе хорошенько побаловались веществами, а дальше… Ну, я просто не знаю… Да господи, где только… – И Уайлдер, тряхнув головой, замахала руками, словно что-то отгоняя, и даже не стала заканчивать свою гневную фразу.

А когда Куколка попыталась рассказать ей, как вооруженные полицейские занимали позиции вокруг дома Тарика, Уайлдер вдруг демонстративно затеяла разговор с одним из официантов о том, как наилучшим образом приготовить «баба гануш»[10]. Она явно давала подруге понять, что та чересчур большое внимание уделяет ерундовой проблеме.

– Но я-то тут при чем? – перестав жаловаться и выбрав подходящий момент, спросила Куколка. – Зачем они меня-то сюда приплели?

Уайлдер улыбнулась ей, словно глупому ребенку, который, поступив плохо, по-прежнему обиженно спрашивает, за что его наказывают.

– Послушай меня, Джина, – сказала она, – завтра утром ты проснешься, и вся эта история будет позади. И непременно найдется что-нибудь новенькое, и все внимание будет приковано уже к этому – например, найдут еще одну бомбу, или где-то случится кризис с водоснабжением, или какую-нибудь страну оккупируют американцы, или Шейн Уорн[11]будет замечен за написанием почтовой открытки. Все это просто случайное совпадение. И скоро все твои переживания останутся в прошлом.

Куколка невольно рассмеялась и подумала: а ведь Уайлдер права – ей нечего бояться, это просто цепочка странных случайных совпадений, и все скоро выяснится, и допущенные ошибки будут исправлены. Терроризм, сказала Уайлдер, это, несомненно, очень серьезно, именно поэтому вопросами подобного толка занимаются эксперты, люди серьезные и опытные, которые, разумеется, не станут гоняться за какой-то танцовщицей, пока на свете существуют самые настоящие и очень опасные монстры.

– Неужели ты всерьез думаешь, – продолжала Уайлдер, – что кто-то из них может прямо сейчас вломиться сюда, в этот богом забытый ресторанчик, и тебя арестовать? По-моему, вряд ли.

Пожалуй, и впрямь вряд ли, продолжала с облегчением размышлять Куколка. Действительно, ведь никто за ней не гонится, и они с подругой здесь в полной безопасности. А Уайлдер между тем переключилась на одну из своих бесконечных историй, и у Куколки наконец потеплело на душе и от новой истории, и от вкусной ливанской еды, и от легкого красного вина, которым они эту еду запивали.

А Уайлдер, закончив рассказ, немного помолчала и произнесла:

– Как только они узнают, где ты работаешь, то сразу поймут, что сели в лужу.

– Так, может, мне стоит самой сходить в полицию? – спросила Куколка. – Завтра прямо с утра?

– Ну, сходи, если хочешь, – ответила Уайлдер таким тоном, словно все уже и так понятно и беспокоиться не о чем.

– Если хочу, – осторожно повторила Куколка, стараясь убедить себя в этом.

– Считай все это просто шуткой, – заявила Уайлдер, которой эта тема явно наскучила, так что она даже принялась разглядывать старые фотографии с загнутыми углами, развешанные на стенах.

И все же Куколке тема Тарика по-прежнему казалась полной тайн.

– Как ты думаешь, это нормально, чтобы террорист умел танцевать меренгу? – спросила она.

И потом, хотя вслух Куколка этого так и не сказала, ей казалось, что поведение Тарика в постели вряд ли соответствовало образу правоверного мусульманина. Но, с другой стороны, ее опыт сексуальных отношений с правоверными мусульманами равнялся нулю.

– И знаешь, – сказала она Уайлдер, – тот бородатый тип, которого все время по телевизору показывают и говорят, что это Тарик, совсем на него не похож.

– Но ведь он мог тебе и солгать, – возразила Уайлдер, вновь поворачиваясь к ней.

Несколько мгновений Куколка ошарашенно молчала. Потом с некоторым трудом вымолвила:

– А что, если они и насчет него ошибаются? Как и насчет меня?

Судя по тому, что Ричард Коуди смог узнать благодаря многочисленным телефонным звонкам, никакого мотива у Джины Дэвис не было. Мало того: не только она сама никакого отношения к мусульманам не имела, но также не было ни малейших свидетельств того, что ей вообще хоть что-то известно об исламе. Не имелось также никаких сведений о том, что она проходила обучение в лагере террористов.

Впрочем, полученная информация отнюдь не склонила Ричарда Коуди к мысли о возможной невиновности Джины Дэвис. Для него все это было просто проблемами, которые нужно преодолеть по пути к намеченной цели. Он инстинктивно чувствовал, что сумеет создать такой сюжет – в достоверности которого, кстати, он теперь практически не сомневался, – который не только позволит ему этой цели достигнуть, но и в дальнейшем развить достигнутый успех. Однако он отнюдь не твердил про себя: «Пусть у меня нет никаких доказательств реальной вины этой девицы или хотя бы попытки с ее стороны нарушить закон, я все равно сошью ей дельце с помощью умело состряпанных обвинений». Нет, ни о чем таком Ричард Коуди даже не думал и попросту стал бы себя презирать, если б ему показалось, что он способен создать столь чудовищную ложь.