Тополиный пух - Фридрих Незнанский

— Это смотря о каком. — Она смотрела с вызовом.

— Пока суд да дело, принесите мне, пожалуйста, подшивку вашего еженедельника за… — Александр Борисович задумчиво уставился в потолок. — Ага, за два последних года — календарных, — поправился тут же. И уселся в кресло, видимо, для особо почетных посетителей, коим приходится дожидаться аудиенции у Хакель-Силича:

Она в раздумье постояла, снова ушла в кабинет главного, вернулась и вышла в коридор. Минут через пять возвратилась, неся на руках две толстые подшивки. Положила на приставной столик и спросила:

— Вы будете прямо тут смотреть, Александр Борисович?

— Да, прямо тут, пока ваш редактор не освободится.

Он подвинул кресло к столику, убрав от него обычный стул, и развернул верхнюю подшивку.

Сначала он знакомился с анонсами, вынесенными на первую страницу еженедельника, затем бегло листал каждый номер, иногда останавливаясь и более внимательно вчитываясь в опубликованные материалы. В положенном на колени блокноте делал пометки. Он так углубился в свое дело, что не обращал внимания на входящих и уходящих из приемной людей. Некоторые приостанавливались, оглядывая его, другие быстро проходили в кабинет редактора, третьи обменивались многозначительными взглядами с Оксаной. Турецкий не смотрел на них, он был занят, но чувствовал все происходящее вокруг каким-то сторонним зрением. Ну, конечно, кто ж останется равнодушным к такому событию! Явился помощник генерального прокурора, по-хозяйски расположился в приемной и листает подшивки аж за два года! Чего он там выискивает? Что читает так внимательно? Сплошные вопросы и полное недоумение.

К чести Александра Борисовича, он справился со своей задачей за сорок минут, закрыл подшивки, захлопнул свой блокнот, предварительно вырвав из него один из листков с записями, поднялся, отодвинул кресло на место и, потянувшись с удовольствием, сказал Оксане:

— Я надеюсь, важные переговоры у него, — мотнул он головой в сторону двери кабинета главного, — наконец закончились?

— Давно, — растерялась Оксана.

— А если давно, чего ж он тогда не поинтересовался, чем тут занимается его посетитель? — Он сказал это совсем дружелюбно, оставляя всякие глупости на совести Эди.

— Наверное, просто не хотел вам мешать, — пожала плечами Оксана.

— Это просто, очень просто! — негромко пропел Александр Борисович и снова улыбнулся: — Доложите, пожалуйста, что я закончил и готов сказать ему несколько слов.

Она вошла в кабинет, вышла и сделала приглашающий жест. Турецкий, словно заговорщик, подмигнул ей, убрал с лица улыбку и вошел в кабинет главного редактора.

За длинным, абсолютно пустым столом, за которым обычно обсуждаются верстки очередных номеров, сидели трое: главный и двое незнакомых Турецкому, видимо, важных персон.

— Добрый день, Эдгар Амвросиевич, — сказал Александр Борисович и протянул руку. Эдя ее вяло и неохотно пожал и тут же отвернулся. У него был вид обиженного пингвина — напыжился, да без толку. Турецкий посмотрел на остальных — Извините, господа, незнаком. У меня к главному редактору несколько приватное дело, не сочтете ли возможным?.. — Он глазами показал на дверь.

Не глядя в каменные лица посетителей, Эдя вымученным, скрипучим голосом произнес:

— Это — свои, коллеги, можно сказать, у меня секретов от них нет.

— Отлично, — отодвигая для себя стул и садясь, сказал Турецкий. Он положил на стол свой блокнот, затем достал из кармана удостоверение, раскрыл его и поставил перед незнакомыми, предлагая прочесть. А также заметить, что изображенный на цветной фотографии человек облачен в строгий мундир с синими генеральскими погонами. «Каменные лица» молча сидели, будто знали, кто он, и без демонстрации «ксивы». — Представьтесь и вы, пожалуйста.

— В этом нет необходимости, — быстро проговорил Эдя, по-прежнему глядя в сторону.

— В этом есть необходимость, — жестко сказал Турецкий, доставая из кармана сотовый телефон. — Иначе я сейчас вызову сюда сотрудников ОМОНа, и наш с вами разговор, Эдгар Амвросиевич, мы продолжим без посторонних свидетелей в моем кабинете. Соображайте быстро!

— А в чем, собственно, дело? В чем причина ваших непонятных требований? — словно окрысился вдруг один из незнакомцев — более молодой, лет тридцати с небольшим, упакованный так, будто только что вышел из бутика самого Джорджио Армани.

Турецкий оставил его вопрос без ответа. Но, почувствовав на себе требовательный взгляд, ответил небрежно:

— Я не обязан отдавать отчет в своих действиях посторонним лицам. Н-ну-с, Эдгар Амвросиевич, так я вызываю? — И он махнул телефонной трубкой.

— В этом нет нужды, — ответил другой, более солидный и, видимо, спокойный посетитель. Он был лыс и внушителен, хотя смотрелся беднее своего напарника. — Мы полагали, что в представлении нет нужды, но раз вы так настаиваете, пожалуйста…

— Вы глубоко ошибаетесь. Мне совершенно безразлично, кем вы являетесь, но существует определенный этический порядок, и я не намерен его нарушать, чтобы затем не было нареканий с вашей же стороны. Итак? Позвольте ваше удостоверение? Гм, Ивашов… Игнатий Федорович, заведующий управлением по связям с общественностью холдинга «Сибургнефть»? Превосходно, вот вас-то мне и не хватало. А вы, молодой человек? Так кто же мы? Ага, мы — помощник господина президента этого самого холдинга Яков Станиславович Стеценко. Прекрасно, господа, только я никак не возьму в толк, зачем вам нужно знать о каких-то мелких вопросах, связанных с газетными публикациями? Неужели вас как активных спонсоров еженедельника проинформировали о том, будто мы собираемся арестовать главного редактора и закрыть газету?

— А кто вам сказал о спонсорстве? — осведомился Ивашов.

— А что вы тогда здесь делаете? — улыбнулся в ответ Турецкий. — Ладно, не будем темнить. Мне поручено генеральным прокурором разобраться в одной… скорее всего, думаю, частной проблеме, которая к планам добычи и продажи за рубеж российских нефти и газа никакого отношения не имеет, господа. Мне в данный момент всего-то и нужно получить оригиналы некоторых материалов, опубликованных в «Секретной почте». Их немного, Эдгар Амвросиевич даст указание подобрать их для меня, это не будет сложной задачей. Вот список. — И он протянул главному редактору исписанный листок из блокнота. — Если одного или двух случайно не окажется в архиве, я не обижусь. Но если не окажется всех, это наверняка наведет меня на весьма неприятные размышления относительно некоторых ваших внутриредакционных проблем, Эдгар Амвросиевич. Поэтому вы уж постарайтесь, дайте указание вашей Оксане, она девушка внимательная и выполнит мою просьбу быстро. А я подожду.

— Позвольте полюбопытствовать, — к листку протянул руку Стеценко, помощник президента холдинга, — о чем у вас тут речь? — Он быстро пробежал глазами список публикаций и недоуменно поднял брови. — И это все?

— Разумеется, а вы чего ожидали? Надеялись, что я действительно вызову ОМОН? Чтобы потом покричать на весь мир, какими варварскими и противозаконными акциями сопровождаются расследования, проводимые Генеральной прокуратурой? — Турецкий откровенно улыбался.