Неприкасаемая - Кресли Коул

- Я никогда не спал с девственницами. – Хотя сейчас ему безумно хотелось именно этого. Прикоснуться к Даниэле... показать ей, что такое секс.

Чтобы увидеть уязвимость в её глазах, как только он войдёт в неё.

Его слова удивили её.

- Предполагается, я должна в это поверить?

- В мои времена обладание девственницей означало последующую свадьбу. – Не порождай ублюдков, не срывай цветы девственниц. До тех пор, пока он следовал этим двум простым правилам, у него была возможность жить так, как он пожелает.

- Я думала, парни вроде тебя всегда охотились за несчастными девственницами, чтобы подчинить их себе.

- Женщины всегда думают, что мужчины спят с девственницами, потому что хотят их покорить.

- Ты считаешь, что вы этого не делаете?

- Нет. Покорение, определённо, важная часть. Но я верю, что истина лежит глубже: мужчинам нравятся девственницы, потому что женщины навсегда запоминают своего первого мужчину. Мужчины хотят запомниться как великолепные любовники.

- То есть, если ты не наслаждался девственницами, ты не хочешь, чтобы тебя запомнили?

Он приблизился к ней, заставив её попятиться к стене закрытого бистро. Его рука оказалась прямо над её головой, и, наклонившись к девушке, он прошептал:

- Я никогда ни боялся этого, ни желал. Я всегда знал, что меня будут помнить – не как первого, но как лучшего.

Пытаясь скрыть своё любопытство, Даниэла спросила:

- И как кто-то может быть лучшим? Если отбросить в сторону обычные причины, типа опыта.

В своей человеческой жизни Мёрдок был внимателен в постели. Он точно знал, что приносит величайшее удовольствие каждой женщине, с которой спит. И дело не в самоотверженности или бескорыстности. Как раз наоборот. Ещё в молодости он слышал, что многие говорили о нём, как об искусном любовнике, женщины сами заигрывали с ним.

В его повестке дня было соглашаться на каждое случайное свидание. Он был усерден, его действия – размерены, и он никогда, никогда не терял контроля.

Сейчас он подошёл к Валькирии ещё ближе.

- Я всегда заботился о своих женщинах, и я всегда полностью контролировал себя, способен был зайти так далеко, как хотелось им...

- Чтобы быть щедрым на заботу, - закончила она за него хриплым голосом, - ты должен был быть предан женщинам.

- Я был. – Женщинам - да, хотя никогда - одной из них. – Но это не всё. Я... – Он замолчал.

- Что? Что ты собирался сказать?

- Не хочу, чтобы ты думала... – он умолк, запуская пальцы в свои тёмные волосы. – Чёрт, на войне я сражался так же упорно, как и мои братья.

- Мёрдок, иногда история не так добра...

- Я не хочу, чтобы ты думала, будто я избегал своих обязанностей. Я всегда сражался до конца, чтобы защитить наш народ. И я всегда приходил, когда было необходимо. Единственное различие между мной и моими братьями в том, что мы делали в периоды между войнами. Себастьян проводил время за книгами, Конрад исчезал без видимых причин, Николай бродил по своей палатке, постоянно размышляя о возложенной на него ответственности. Я был беззаботен...

- И наслаждался женщинами, - произнесла она. – Почему тебя волнует, что подумаю я?

Почему? Он не имел хорошего ответа на её вопрос. Потому что возрождение к жизни заставляет меня хотеть этого. Всё, о чём он думал и что чувствовал сегодня ночью, было продиктовано этим.

Она вернула биение его сердцу - вот что случилось. Или он просто был мазохистом, намертво приклеившимся к женщине, до которой никогда не сможет дотронуться.

- Я скажу, если ты расскажешь, что предложил тебе демон, - ответил Мёрдок.

- Нет, спасибо, вампир. Прошлой ночью ты и так узнал слишком много. - Дани была немногословна, всё ещё раздосадованная на вампира за то, что тот расспрашивал её.

- Ты, конечно, много рассказала, - произнёс он, – но поверил я мало чему.

- Серьёзно?

- Ты сказала, что вы не едите. - Девушка повела бровями. - А можете?

Она пожала плечами. Валькирии могли есть, но подпитываемые электрической энергией земли они не нуждались в еде, чтобы жить. Кроме того, воздержание от еды являлось чем-то вроде неотъемлемого противозачаточного средства. Её вид не стремился к продолжению рода, и любая Валькирия была бесплодна до тех пор, пока не употребляла в пищу «земную еду».

- Ты сказала, что тебе две тысячи лет, - продолжил он, задержав одетую в перчатку руку на спине девушке – и не позволяя надолго задерживаться на Дани взглядам прохожих. С тех пор, как вампир узнал об угрозе теплового удара, он, казалось, постоянно пытался проверить температуру девушки, непрестанно следил за ней, чтобы сразу заметить, если пар от её дыхания перестанет появляться в воздухе.

Такое внимание выставляло его в лучшем свете и смягчало её гнев.

- Две тысячи – это мой приблизительный возраст.

- И двое из трёх твоих родителей – Боги?

Она бросила на него нарочито холодный взгляд, который рассердил его.

- Но тогда почему они позволяют тебе страдать?

- Потому что они спят.

- Боги... спят?

- Чтобы сберечь силы. Они получают силу от молитв верующих. А когда ты в последний раз был в храме Фреи?

Он ловко отвёл её в сторону, когда полный пластмассовый стаканчик «на вынос» упал с балкона прямо над ними, а затем продолжил:

- Знаешь, чему я поверил сразу? Ты сказала, что если начнёшь целовать меня, - он расправил плечи, самоуверенная улыбка вернулась, - то вряд ли сможешь остановиться.

Мог ли он быть ещё красивее? Хотя её влечение к вампиру было неправильным по многим причинам, оно оставалось таким же сильным, как и раньше.

Всю ночь Дани представляла его. Что неудивительно. Каждый раз, заглядываясь на эти широкие плечи и глядя в стальные серые глаза, она вспоминала время, проведённое в его постели. Когда же локон падал на его лоб, она едва сдерживала вздох.

Хотя она была Ледяной Королевой, вести себя с ним с хладнокровным безразличием становилось всё труднее. А ведь хладнокровное безразличие было её «изюминкой».

Когда он сказал, что был лучшим любовником... Боги, помогите ей, но она поверила в это.

Вместе с тем Дани беспокоилась и о том, что он может укусить её. Она не думала, что когда-нибудь сможет позабыть его взгляд в то утро.

- Мы никогда не узнаем, чем закончится наш поцелуй, да?

Он свёл брови так, будто она произнесла что-то величественное.