Александра Федоровна. Последняя русская императрица - Павел Мурузи

Нужно было его окончательно освободить от всякой работы, изменить постоянный, привычный образ жизни, и тогда было решено, что больного отправят для лечения на остров Корфу. Там климат, конечно, лучше, чем в Крыму.

Министр императорского двора граф Бенкендорф, прибыв на греческий остров, выразил свое опасение в связи с тем, что больному императору сюда, на остров, скорее всего не добраться.

Этот высокопоставленный вельможа рассуждал вполне здраво. 16 октября было решено, что император никуда из Ливадии не поедет. Великий князь, наследник престола, собирался в Дармштадт к своей невесте, которая жила во дворце одна, ухаживала за больным отцом. Полный тревожных предчувствий, Николай попросил Аликс приехать в Ливадию как можно скорее.

В эти тяжелые, скорбные дни великий князь Владимир Александрович, дядя цесаревича, начал обучать молодого наследника основополагающим принципам его будущего правления.

Медики в один голос заявляли, что царя уже не спасти, и так как никакой надежды больше нет, то нужно заниматься сейчас самым главным, — осуществить переход царской власти от отца к сыну.

Каждый день в Ливадию со всех сторон приезжали члены императорской семьи. Каждые сутки окружение царя замечало, что ему становилось все хуже и хуже.

«Кто же будет новым монархом?» — повсюду слышался такой вопрос. Чтобы управлять такой большой страной, как Россия, нужно обладать большим умом, твердой волей, нужно уметь обращаться с высшей властью. У Александра III было полно энергии, это правда, но сын его был человеком робким и боязливым. В свои двадцать шесть, он ничего толком не знал о жизни и всегда находился в тени отца. Довольно оптимистические слухи проникали в народную среду. Многие говорили, что будущая императрица способна оказывать благоприятное влияние на своего молодого мужа, потому что она обладает необходимым мужеством, прямодушием и поможет своими советами ему уберечься от придворных интриг, которые уже начинали завязываться вокруг цесаревича… Аликс очень быстро прибыла из Дармштадта, взволнованная срочным вызовом в Крым своего жениха, но теперь, на месте, она задавала себе кучу ужасных вопросов. Как же ей утвердиться в такой громадной стране, которую она так плохо знала? Каким образом ей добиться доверия со стороны будущей своей свекрови, которая всегда проявляла к ней свою глухую враждебность?

Она хотела во всем теперь действовать, лишь полагаясь на свою любовь к жениху, и с энергией, унаследованной от своей матери…В Берлине ее поезд совершил остановку, на вокзал встречать ее приехал кайзер и целый час там беседовал с ней.

— Дорогая моя кузина, — говорил он ей, — являясь главой протестантской церкви я не могу одобрить твоего перехода в православие. Теперь, когда тебе предстоит взойти на русской трон, подумай о том, что полезного ты сможешь сделать для Германии.

Нужно сказать, что Аликс ничего не отвечала, ничего не обещала, и ее ледяное молчание, прерывавшееся короткими, ничего не значащими фразами, только сильнее раздражало Вильгельма II.

Так они и расстались в чопорной, не отличающейся сердечностью, натянутой обстановке. Аликс продолжала второй этап своего путешествия только в сопровождении одной единственной фрейлины. На русской границе ее встречала сестра, великая княгиня Елизавета, которая, проявив любезность, прибыла на встречу с ней во главе отряда почетной гвардии и нескольких высших чиновников, преподнесших ей букеты цветов и адресовавших ей несколько льстивых слов.

В Ливадии, на крыльце дворца, ей был оказан торжественный прием. Вся царская семья в полном составе, национальная гвардия оказывала ей почести, развивались военные знамена, гремела музыка.

Чинопочитание этих тщеславцев, способных причинить обиду даже самому лучшему из людей, исполняющих свою сокровенную миссию, заставляло робеть молодую путешественницу, и в результате она вдруг почувствовала себя такой одинокой в чужой стране, где никто, ни один человек не смог бы разделить с ней дорогие ей воспоминания о ее детстве. Ее будущий муж, выражая свою сыновью скорбь по отцу, отягощенный своим новым высоким положением, испытывая тревожную неуверенность из-за блеска своей будущей короны у него на голове, не смог в этот важный момент окружить ее должной заботой, создать вокруг нее такую обстановку, которую требовало ее одиночество.

Через пять дней после своего приезда она записала в дневнике цесаревича такие многозначительные слова:

«Дорогое дитя мое, молитесь Богу, чтобы Он укрепил Вас. Не позволяйте ломать себя. Ваше Солнышко молится за Вас и за дорогого всем нам больного. Я Вас так нежно люблю, дорогой мой! Будьте более энергичны, не отходите от доктора Лейдена, пусть он всегда первым обо всем информирует Вас. Не забывайте об этом: очень скоро Вы будете Первым, ведь Вы — сын царя. Не допускайте, чтобы хоть на мгновение вокруг вас забывали, кто Вы такой, что Вы стоите на пороге царствования, Любовь моя, простите меня за то, что я говорю Вам все это, но я делаю это только потому, что люблю Вас».

В четверг, 20 октября, Александр III умер.

Через час после его смерти Николай запишет в своем дневнике: «Голова кружится. Господь призвал к Себе нашего горячо любимого папу. Помоги же нам, Господи, в эти ужасные дни. Вечером, в половине десятого, все мы молились в той комнате, в которой он испустил последний дух. Я чувствую себя так, словно я тоже умер».

На следующий день, в 10 часов утра, во время богослужения в церкви Аликс была обращена в православие. Они все вместе — Мария Федоровна, Аликс, ее сестра Элла, Николай причастились Святых Тайн. Николай официально стал русским императором.

Понимал ли он в эти торжественные часы, что он уже больше не влюбленный молодой человек со своей собственной судьбой, но и хранитель судеб всего своего народа.

Его запись в дневнике, датированная этим днем, ничего не сообщает нам о его заботе. Ни слова беспокойства по поводу своего нового высокого положения, ни тени сомнения по поводу своей способности исполнять новые обязанности!

Николай оставался все таким же влюбленным, таким же вздыхателем, опьяненным своей страстью к Аликс! Он только и думал о своей будущей жене. Кого же мы видим теперь перед собой? Государя, который вот-вот взойдет по ступеням на трон, или же все того же нежного, безумно влюбленного ребенка?

Его невысокий рост еще больше выдает в нем юношу, мало пригодного к управлению великим народом.

Он написал в своем дневнике 21 октября: «Провел весь день с Аликс, отвечая на телеграммы. Погода испортилась, и на море разыгрался шторм».

Аликс молилась, стоя на коленях, в комнате, в которой ярко горели свечи. В отличие от Николая, его реакции на происходящее, она только и размышляла о своем новом положении, об императорской короне, которая очень скоро ей водрузят на голову, и она находила утешение в такой вот мысли: моя любовь к Николаю, наша взаимная любовь, но теперь она — будущее России!

Когда пушки военных кораблей, стоявших на якоре в Ялтинском порту, производили последний залп по усопшему монарху, на лужайке перед Ливадийским дворцом был установлен алтарь, а отец Яничев, в золотом облачении, подошел к Николаю и торжественно совершил принятие присяги у Его императорского величества, царя Николая II.