Дженнифер Морг - Чарлз Стросс

Она вытаскивает из сумочки пачку бумажных салфеток и аккуратно прикладывает одну к глазам.

– Поговорить? – фыркает она, а затем усмехается; мои слова ее явно позабавили. – Нет, Боб, я не хочу поговорить. – Рамона сморкается. – Ты для этого слишком милый. Иди спать.

– Для чего слишком милый?

Эти ее мрачные намеки уже становятся утомительными, но меня огорчает и смущает другое: я будто сдавал какой-то экзамен и провалил его – и даже не понял, по какому предмету меня проверяли!

– Иди спать, – повторяет она уже с нажимом. – Я еще не ела. Не искушай.

Я поспешно отступаю через все казино. На обратном пути я прохожу через отдельный зал, где стоят игровые автоматы. Я прохожу мимо Пинки – по крайней мере, я на 50 % уверен, что это Пинки, – который чуть не поднял бунт среди пенсионеров, потому что сыграл с каждым автоматом в ряду и на каждом крупно выиграл. Меня он, кажется, не заметил. Ну и ладно: мне сейчас не до досужей болтовни.

Черт, я умом понимаю, что это все эффекты чар третьего уровня, но я не могу перестать думать о Рамоне – а Мо прилетает уже завтра.

Я умудряюсь добраться до своего номера в отеле, не заблудившись, не уснув стоя и даже не заглянув в собственный скринсейвер. Некоторое время я полулежу в кресле, но по телевизору показывают только старый приключенческий фильм с Джорджем Лэзенби, под такое я точно усну. Поэтому я вешаю на дверь табличку «Не беспокоить», раздеваюсь и ложусь спать.

Засыпаю я почти сразу, но покоя нет: я в чьей-то голове, и мне это очень не нравится. В прошлый раз пожилой инженер из Дюссельдорфа, который склеил светловолосую проститутку, был печален и даже немного жалок; на этот раз мне мерзко. Я (нет, он – я стараюсь отделить себя от него) каждый день перед работой хожу в качалку рядом с казино, и там я не только выжимаю штангу и бегаю на дорожке. Я тренирую связки с заломами, ударами руками и ногами, и от этого внутри поднимается такой же теплый чувственный восторг, какой охватывает меня, когда я метелю какого-нибудь идиота, который попался под руку. Мне уже позвонил клиент, и я собираюсь уходить с работы, чтобы поискать ему заказанный товар, когда из зала выходит та американская принцесса и – кто бы мог подумать… Это она мне авансы отпускает? Она где-то потеряла богатого ботана, с которым пришла, – скатертью дорожка; придется, видать, отвезти ее домой, а это значит… да, она сгодится. Две лузы одним шаром, так сказать. Точнее, двумя шарами в моем случае. Только она же посетительница – нужно быть осторожным. Так что я ей улыбаюсь и любезничаю, а она хихикает, потом я предлагаю угостить ее выпивкой, а она соглашается, и я ей назначаю встречу в баре «Сансет-Бич», обещаю показать город. Она удаляется, вихляя бедрами, а я ухожу и быстро заканчиваю дела.

Пора проложить еще одну дорожку Чарли в уборной.

Сдав смену, я перехожу дорогу и чувствую приход. Я снова царь горы, по моим жилам струится холодное пламя, как тогда, в деревне под Бужумбурой, когда мы с Жаком поймали пацана на воровстве, и мы… Воспоминание проскальзывает мимо, как кусок сала, только эхо запаха крови и фекалий, отзвуки криков в ушах – и я опять чувствую горячее напряжение, будто молния ищет путь на землю. Секс – это поможет.

Если только она не начнет ломаться.

Она ждет меня у стойки, ножки скрестила, на лице надежда. Щечки пухлые, губки как… Я выкатываю улыбку, покупаю ей выпить и болтаю. Она улыбается и задает вопросы, чтобы выяснить… ха! Она хочет знать, нет ли у меня постоянной девушки, пилотка тупая. В общем, я ей рассказываю, что моя Элоиза погибла в аварии два года назад, и с тех пор я по ней скорблю.

Ну, дура, купилась на это, вопросы мне задает, сочувствует. Думаю, завтра я ее сдам человеку заказчика на Анс-Марсель, но сперва мы с ней повеселимся. Я корчу из себя скромного парня, который только для нее открывается, потому что половина сучек хотят, чтобы их жестко отымел совершенно незнакомый мужик, им только нужно сначала убедить себя, что он тонкий и чувствующий, чтобы выключить предохранители. В какой-то момент она начинает на меня смотреть с отвисшей челюстью, даром что слюни не пускает, так что явно пора. Я ее приглашаю к себе, и она соглашается.

Мы идем пешком – тут всего три квартала, – а она и глазом не моргнула на кучи мусора и закрытые ставни. Мы поднимаемся, я открываю дверь, а когда оборачиваюсь, чтобы втащить ее внутрь, она меня лапает! Обычно на этом этапе они все холодеют и начинаются отмазки, но на этот раз все идет как по маслу. У меня, конечно, стояк, и когда она меня целует, я обхватываю ее и начинаю задирать юбку. Рофинол в холодильнике, умней было бы сперва его ей дать, но какого черта, она и так вроде очень не против. Этой точно хочется жесткого секса – жалко, конечно, что она не знает про клиента, но тут уж что – жизнь такая. Я беру ее на руки и несу внутрь, захлопываю ногой дверь, а потом бросаю ее на постель и сам валюсь сверху. И что самое забавное, она не возражает, не отбивается, и сердце у меня заходится, а голова между ее ног, влажное мясо, теплое мясо, будто она и не знает, что отец сказал, что так нельзя, никогда так легко не давалось, и нельзя, чтобы она потом болтала, хоть она меня за плечо укусила и сосет, и – ох, отец, в груди больно…

Я открываю глаза и пялюсь на потолок отеля, пока не замедляется сердцебиение. У меня опять эрекция, я замерз на мокрой простыне, и чувство такое, будто меня сейчас стошнит.

– Рамона! – хриплю я, потому что горло у меня еще плохо работает со сна.

«Этот ублюдок просто скопытился на мне! – Я больше не чувствую его сознание, но он лежит на ней сверху, все еще спазматически подергиваясь, и я чувствую на языке ее отчаяние и страх. – У него, кажется, слабое сердце оказалось, лишнюю дорожку занюхал. Помоги мне кончить, Боб!»

«Что?..» – Тут я понимаю, что держусь за свой пенис, и отдергиваю руки так, будто они аджикой вымазаны.

«Помоги мне кончить! Пожалуйста!»

Теперь и я чувствую ее суккуба, будто черную воронку пустоты за фоном сознательных мыслей. Ничего человеческого в нем нет, ничего теплого – только сама смерть, не краткое забытье оргазма, а его полная противоположность – ледяная и полая, но алчущая жизни. Пустоту нужно наполнить, суккуб требует жертвы, и она выбрала Марка, но тот слишком рано преставился, и теперь…

«Ему нужна маленькая смерть в пару к большой, и чем дольше ты тянешь, тем он голодней, – заполошно говорит Рамона. – Если ему ее не дать, он меня сожрет, и тебе это может показаться хорошей мыслью, но только если ты забыл, что мы с тобой запутаны…»

«Но я…» – Я же хочу Мо, да? Правда? Мо не прячется за чарами. Мо не ест людей, как секс-вампир. Мо не убийственно роскошная блондинка, она просто Мо, и мы с ней, наверное, рано или поздно поженимся, и мне стыдно и страшно, потому что Мо не поймет того, о чем меня просит Рамона.

«Никаких но! – Я чувствую возбуждение Рамоны, а за ним – подступающую волну страха. – Господи, Боб, сделай же что-нибудь! Помоги мне!..»

Она такая маленькая и беспомощная перед пустотой демонического голода, и Мо здесь нет, да и самой Рамоны тоже. Я чувствую пустой голод, стараюсь от него отгородиться, но я нужен Рамоне. Она балансирует на грани оргазма, голод ждет ее, и если она встретит его одна, то живой не вернется. Я не могу так поступить.