Сад утрат и надежд - Хэрриет Эванс

– Я клянусь вам, что мы поможем ему, – тихо сказал он. – Клянусь, с этой минуты я буду все делать для этого.

Его слова не произвели впечатления на Лидди.

– Хотелось бы верить, что вы говорите это серьезно.

– Да, серьезно. Даю вам слово. Я… я возьмусь за Руперта. Я знаю, что он страдает. Он мне очень дорог. Лидия – позвольте мне сказать вам – помочь вам – я хотел сказать, что после нашей встречи… – У него дрожал голос. – Вот…

Тут он достал из кармана своего поношенного сюртука деревянную фигурку и протянул ей.

– Я видел вас в тот день, когда вы с братом посетили академию, – прошептал он и поцеловал маленькую фигурку, которая лежала на его ладони. Лидди ахнула. Мэри отошла от них на несколько шагов и смотрела во все глаза. – Вы были в коричневом шелковом платье с кремовой оборкой. Мы говорили о живописи. У вас была тоска в глазах, а на руке синяк. Я это видел. Пертви рассказал мне, что она издевается над вами. Я думал о вас каждый день и сделал для вас вот это. – Он крепче сжал фигурку. – Я… вы мне очень дороги.

Он смотрел на Лидди сияющим, лихорадочным взглядом; Мэри даже отвернулась, неприятно задетая таким проявлением страсти. Лидди стояла, гордо выпрямив спину, и молчала.

– Я знаю, что вы поймете меня. Я… я хочу увезти вас отсюда. Сделать так, чтобы у вас были красивые вещи. Дом. Приятные гости. Пожалуйста. Пожалуйста, позвольте доказать вам, что я могу. – Он впился глазами в ее лицо, ожидая ее реакцию. – Пожалуйста!

Она молча кивнула и накрыла его руку своей узкой ладонью.

До конца жизни Мэри будет вспоминать эти мгновения. Как Лидди и Нед стояли на фоне красной кирпичной стены, обрамленные прямыми линиями подстриженных кустов, соединив руки, словно заключили договор. Сделку.

И потом он ушел, побежал по дорожке к задней стене сада, мгновенно перелез через нее и скрылся из виду. Сестры в изумлении стояли на ступеньках, а голос мисс Брайант, полный ярости, звал ее подопечных. Лидди разжала руку.

На ее ладони лежала фигурка девушки, с улыбкой обернувшейся на чей-то голос, в развевавшемся платье с подернутым рябью подолом, словно он был не из дерева, а из воды. И это была Лидди, ее маленькая, но точная копия.

Лидди выжидающе смотрела, как сестра бережно положила листок со стихотворением на бюро.

– Ну как? – спросила она без энтузиазма.

Мэри неопределенно пожала плечами:

– Ну, знаешь, написано с чувством. Мне кажется, что автор был искренним.

– Автор я, Мэри. И ты это знаешь. – Лидди поправила прядь волос, выбившуюся из пучка.

– Да.

– Так что ты думаешь об этом? Как о стихотворении? Как о… о произведении?

Лидди проследила за взглядом сестры, Мэри вежливо отвела глаза и посмотрела в окно на осенний день, на взъерошенные ветром лимонные кроны деревьев в Южной роще.

На другой стороне улицы перед постоялым двором остановился кэб; одна из лошадей была старая, смертельно уставшая, с язвами от подпруги на обвислых боках, забрызганных грязью. Лидди пошевелила ноздрями, заморгала и, отвернувшись от печального зрелища, забарабанила пальцами по стене.

– Ой, Мэри. Когда-то я хотела стать художницей, но этим занялся Пертви, и я не сомневаюсь, что он будет делать это лучше. Потом у меня были планы открыть шляпную мастерскую, помнишь?

– А еще писать музыку. Те песни. Они были очень хорошие.

– Ох, не слишком. Я хочу что-то делать. Кем-то стать. – Они обе замолчали, понимая тщетность такой мечты. Лидди печально вздохнула. – Я не думаю, что стану когда-нибудь поэтессой. Во всяком случае, – поправилась она с искоркой юмора, – хорошей.

– Надо быть честной. – Мэри встала, отодвинула стул и взяла свой вышитый мешок с рукоделием. – Вот и все. Перед собой и читателем.

Лидди не смотрела ей в глаза. Потом она пробормотала:

– Хайворт сегодня уехал в Шотландию. Ты знаешь об этом?

– Да. Да, я знаю. И твои планы снова откладываются.

– Я просила, чтобы он взял меня с собой и чтобы ты сопровождала меня. – Лидди крутила перо между пальцами. – Но его мать сочла, что это будет неприлично, ведь мы еще не помолвлены. – От напряжения ее голос звучал почти пронзительно. – Ох, почему он все тянет и тянет!

– Если он все-таки сделает тебе предложение, ты согласишься выйти за него?

– Да, чтобы покончить с этой ситуацией. Я… Другого выхода нет. Я это понимаю.

После того весеннего дня Хайворт написал Лидди.

Пертви был сурово наказан, отец стал давать ему меньше денег и отменил учебу на последнем курсе Королевской Академии; кроме того, запретил ему видеться с Недом Хорнером и Люшесом Далбитти, чтобы они не подбивали его на пьянство и неприличные выходки. Сестры остро переживали за него. Пертви остался теперь без дела, которое позволяло ему тратить нервную энергию и отвлекало от других пороков, тем более что живопись была единственным занятием, к которому у него были способности. Сестры считали, что отец поступил невероятно глупо, но не было никакой надежды, что он переменит свое решение. Их отец был как моллюск – он просто закрывал створки, если ему что-то не нравилось.

Далбитти выучился на архитектора и уехал на континент; семья возлагала на него надежды; ясно было давно, что он должен встать на ноги и зарабатывать себе на жизнь, прежде чем жениться. О Неде Хорнере вообще не было ничего слышно после того дня, и в их доме он больше не появлялся.

В дверях Мэри остановилась:

– Ты пойдешь сегодня днем на лекцию в Хайгейтское литературно-научное общество?

– Нет, Мэри… – ответила Лидди, хотя долго колебалась. – Сейчас меня это не интересует. Я немного поработаю, а потом, пожалуй, уговорю Пертви встать с постели и пойти со мной на прогулку в Хит. Ты пойдешь?

– Мисс Мэдисон интересуется всякими сверхъестественными явлениями. Мы с ней договорились вместе пойти на лекцию. – Мэри с сияющими глазами наклонила голову набок и сглотнула, словно изо всех сил пыталась себя контролировать. – А ты будь осторожнее!