Месть амазонки - Эльхан Аскеров

– Глотка Ифрита! Но это невозможно! Там могут пройти только большие караваны. На четыре дня пути – ни одного источника. Это дорога в ад!

– Мы прошли.

– Но как?!

– Ногами. Теперь помолчи. Я хочу спать. Можешь уйти или остаться, это решать тебе. Но учти, попытаешься что-то украсть, убью, – пророкотал воин равнодушно.

Сбросив сапоги, гигант улёгся на раскатанном на полу матрасе и, глубоко вздохнув, моментально уснул. Посмотрев на спящего воина, Лин потихоньку скинула грубое мешковатое платье, хорошо скрывавшее все достоинства её фигурки, и подошла к умывальнику. Смывая пыль и пот, она чувствовала, как тело начинает дышать и становится легче. Уже две недели она жила в этом городе, собирая по тавернам слухи и слушая разговоры.

* * *

Она родилась в месяц стрелка, когда солнце не палило нещадно, а только чуть нагревало землю. Кто знает, о чём задумалась Мать войны, позволив ей появиться на свет. Хотя и в положенный срок, она родилась крошечной, слабой, и жрица, принимавшая роды, уже готова была повернуть её головку в сторону, дабы не дать ей вдохнуть воздух этого мира, как она открыла глаза.

Рука жрицы непроизвольно подняла девочку за ноги и отвесила ей лёгкий шлепок, заставив заплакать. На жрицу посмотрели странные, разные по цвету глаза. Карий и пронзительно синий. Это была печать богини, и только совет во главе с королевами мог решить судьбу этого ребёнка.

Отдав ребёнка матери, жрица поспешила в храм. Давно перешагнувшая сорокалетний рубеж, она была ещё сильна и проворна, а фигуре её могла позавидовать и юная девушка. Только седина в русых волосах и морщины на шее выдавали её истинный возраст.

Вбежав в храм, она быстро осмотрелась и, обойдя статую богини, постучала в низкую деревянную дверь. Услышав ответ Верховной, она шагнула в комнату.

– Что случилось? Ты прибежала, словно там родился монстр, а не ребёнок, – услышала она голос Верховной и, осмотревшись, нашла её взглядом.

Келья освещалась только отблесками очага. Верховная была стара. Никто не знал, сколько ей лет на самом деле. Высохшая словно мумия, с седыми редкими космами, она наводила страх одним своим видом. Кровь давно уже не грела старческое тело, и Верховная сидела у горящего очага, кутаясь в волчью шкуру.

Согнувшись в поклоне, жрица рассказала о странном ребёнке.

– Странные глаза? – тихо переспросила Верховная. – Давно этого не было. Слабое тело и разные глаза. Интересно. Слабое тело – это признак вырождения. Нужно выяснить, кто зачал её, и сменить обоих, и раба и мать. Не спеши. Всё не так просто. Разные глаза – печать богини. Но для чего она создана, может показать только время. Воинов уже хватает. Жриц тоже. Может статься, что у неё другое предназначение. Пусть няньки внимательно смотрят за ней. Посмотрим, что будет дальше.

– Но, Верховная, судьбу её должен решить совет!

– Ты говоришь это мне? Похоже, Великая Мать совсем лишила тебя разума. Заткнись и делай своё дело, а я буду делать своё.

Прикусив язык, жрица молча поклонилась и исчезла за дверью. Пожевав бескровными губами, Верховная взяла со стола серебряный колокольчик. На звон в келье появилась юная девушка-прислужница, пойманная в недавнем набеге.

От смерти девушку спасла только необычная внешность. Цвет её кожи был близок к коричневому, черты лица тонкие, а большие, тёплые тёмно-карие глаза смотрели на мир с наивностью и испугом. Точёная фигурка придавала изящества этому чуду, а головку венчала шапка густых кучерявых волос, теперь коротко подстриженных. На изящной шее девушки блестел тонкий медный ошейник.

Верховная оставила её себе, сделав посыльной. Необычная внешность девушки служила ей вместо пропуска. Не поворачивая головы, старуха тихо проскрипела:

– Пойди к королевам и передай, что я прошу принять меня. Дело непростое. Иди.

Поклонившись, девушка метнулась к выходу. Через несколько минут она вернулась, принеся ответ. Верховную ждут. С трудом поднявшись на ноги, Верховная запахнула накидку и, опираясь на посох, побрела в приёмный зал. Юная девушка шла следом, посматривая на свою хозяйку со смесью страха и удивления.

Страх вызывал возраст хозяйки, а удивление – её мудрость. Годы не смогли подточить её острого ума, а память позволяла вспомнить дела, о которых не было даже легенд. Частенько слова Верховной удивляли совет, но обычно случалось так, как она говорила.

Путь от кельи до зала Верховная проделала без остановок и не задумываясь толкнула дверь зала совета, не утруждая себя стуком. Дверь распахнулась. В центре зала стоял трон, состоящий из двух сидений, разделённых подлокотником. Одна половина была выкрашена золотом, другая – чёрным.

По кругу зала располагались кресла совета. В широкие окна, забранные слюдой, врывался ровный неяркий свет, освещая всех присутствующих. Справа от трона стояло кресло Воительницы. Украшенная боевыми шрамами, высокая и мускулистая, она больше напоминала боевую секиру, нежели женщину.

Рядом стояло кресло, в котором восседала прямая противоположность воина. Это была Старшая Мать. Она трижды произвела на свет тройню девочек и получила это звание как отмеченная богиней. Холёное, но теперь непомерно располневшее тело было укутано в шёлк и бархат. Но даже сквозь материю было заметно, что роды не прошли для неё даром. Дряблый живот и отвислая грудь вызывали гримасу презрения на лице поджарой как пантера Воительницы.

В отличие от Матери, она не куталась в ткани. Весь её наряд составлял наборный пояс из стали с узорчатой насечкой, к которому крепились полосы выделанной кожи, прикрывавшие чресла амазонки. Маленькая, почти детская грудь оставалась открытой. Длинные мускулистые ноги были обуты в короткие сапоги.

Кресло Верховной было свободно. Женщины почтительно поднялись, приветствуя старейшую амазонку. Молча кивнув, она прошла к своему креслу и, опустившись в него, тяжело вздохнула. Поправив свою накидку из волчьей шкуры, Верховная снова вздохнула и обвела членов совета долгим задумчивом взглядом.

Раздался удар гонга, и в дверях появились охранницы. С короткими обнажёнными мечами в руках, кожаных доспехах, металлических поножах и налокотниках, загорелые и мускулистые, они являли собой грозное зрелище. Встав кольцом за креслами, они замерли, словно каменные изваяния.

Наконец появились королевы. Рядом со своими охранницами они казались домашними породистыми кошечками в окружении свирепых рысей. За исключением Верховной, встали все. Только ей, по старости лет, было позволено сидеть при появлении королев.

Сёстры кивнули, и совет плавно опустился на свои места. Не раз случалось, что излишняя поспешность заканчивалась трагически даже для членов совета. Охранницы не ведали жалости, а их клинки не знали промаха.

Усевшись на трон, сёстры грациозно изогнулись и одновременно закинули ногу на ногу, обнажая точёные бёдра. Обе королевы были действительно красивы. Пепельные волосы до плеч, длинные, красиво очерченные шеи, узкие плечи, высокие, упругие груди и осиные талии делали их мечтой любого ваятеля.