Ворожея. Практика в провинции Камарг - Елена Помазуева

Шумных разборок между парнями и девчонками было достаточно – на то мы и маги, чтобы взрываться по любому поводу. Но опытные учителя справлялись с нашим обучением и воспитанием. Строгие правила предписывали не выходить из общежития после полуночи, за этим следили призраки, патрулирующие территорию, что ничуть не мешало нам влюбляться и заводить романы. А уж прогулки «под светом серебристой луны» являлись неотъемлемой частью жизни ворожей, целителей и колдунов.

– Не напоминай! – рыкнула в ответ Эдит.

Вот, пожалуйста! Подруга злится на целителя, предложившего свидание в саду, а недовольство изливает на меня. Впрочем, после танца с Ромалом я Эдит понимала и искренне ей сочувствовала.

Я и Эдит твердо решили – сначала карьера и хороший доходный бизнес, а уж потом семья и дети. Мы слишком молоды и талантливы, чтобы зарываться в быте, становясь полностью зависимыми от мужей. Парни, конечно, тоже амбициозны и постараются добиться лучшего места в жизни, но ворожея, набравшая приличную клиентуру, может быть вполне независимой.

– Не буду, – от всей души пообещала подруге.

– Клер, доченька, обязательно отправляй весточку каждую неделю. Не забывай про родителей! – в сотый раз говорила мама, усадив меня в почтовый дилижанс.

– Хорошо, мамочка, обещаю, не забуду, – в очередной раз отозвалась я, успокаивая встревоженную родительницу.

Семейные проводы затянулись. Отец стоял рядом, и только по выражению глаз можно было понять, что суровый колдун переживает за свою молодую и чрезвычайно хорошенькую дочь. Но даже он не может спорить с системой и запрещать отъезд на практику.

Закон твердо прописывает это положение: либо отрабатываешь положенный срок, либо лишаешься диплома и соответственно возможности начать свое дело. Таким проштрафившимся магам еще и дар ограничивают, чтобы не могли им пользоваться, а это снижает социальный статус и приравнивает к обычным людям. На зажжение светлячков или слабый телекинез сил хватит, но не более.

Мамочка же не скрывала беспокойства. Она набралась слухов о самой дальней провинции, граничащей со степями, где живут варвары, и теперь уже не считала мою идею «год за два» такой уж удачной. Ей чудилось, что меня непременно похитят, утащат в степь, чтобы сделать двадцатой женой кочевника, или я подхвачу нехорошую болезнь, занесенную ветрами с жарких земель, где зараза множится и расползается во все стороны. Заверения отца, что на границе стоит магический кордон, защищающий как от проникновения варваров, так и от эпидемий, не утешали обеспокоенную родительницу.

О чем говорить, если я тоже начала сомневаться в правильности своего решения, узнав об ожидающих меня опасностях, но отменить уже ничего невозможно. Едва поставила подпись на свитке, как магия закрепила трудовой договор, на мое имя открылся счет, и послание ворожее, ожидающей практикантку, улетело серебристым лепестком, растворившись в пространстве. Обратной дороги нет! Так что, собрав волю в кулак, я утешала мамочку, посматривала на отца и улыбалась младшей сестренке, испуганно прижавшейся к ноге родителя.

– Заканчивайте сырость разводить, метресса! – грубовато прикрикнул кучер на маму.

Отец зыркнул на сурового мужичка, вскарабкавшегося на облучок, но промолчал. Я еще раз крепко прижала мамочку к себе, а затем решительно откинулась на спинку сиденья и раскрыла ажурный зонтик. Из-за жары верх дилижанса был опущен, позволяя пассажирам вдыхать горячий воздух, но при этом не париться в душных, прогретых солнцем стенках повозки.

– Да-да, – всхлипнула, соглашаясь с замечанием кучера, мамочка и сунула кружевной платочек под нос, стараясь сдержаться и не разреветься в очередной раз. Все же жена колдуна не должна выражать на людях сильные эмоции!

– Но! Милаи-и-и! – прикрикнул возница на лошадей, понуро жевавших травку, и взмахнул поводьями.

Дилижанс лениво скрипнул и тронулся в путь. Я качнулась от этого движения, бодро улыбнулась родственникам и уперлась взглядом в спину кучера. Кажется, в ближайшие четыре дня, что придется провести в дороге, это станет единственным развлечением – разглядывать широкую спину мужчины в рубашке из простой ткани грязновато-коричневого цвета.

– Клерка! – пискнула вслед сестренка.

– Милька! – обернувшись, махнула ей рукой.

Через год она подрастет и станет еще больше похожа на отца. Уже сейчас заметен колдовской огонек в ее серых, почти стального цвета глазах, а губы знакомо складываются в твердую полоску, говорящую об упрямом характере. Подрастет и поступит в школу на факультет колдовства. Девчонок туда, конечно, берут с неохотой, но Милька точно пробьется – характер-то папенькин!

Ворота постоялого двора остались позади. Дорога потянулась вдоль улочки с тесно стоящими деревянными, местами скособоченными домами. По городу дилижанс ехал не торопясь – прохожие, зазевавшись, часто выскакивали на булыжную мостовую. А потому опытный возница не спешил, разумно считая, что время можно нагнать уже за пределами городской стены.

Если в городе на нас иногда падали тени от домов, высоких башен монастырей и храмов, то за городскими воротами на головы обрушилось послеполуденное солнце. Отчего отправление в провинцию Камарг назначено на четыре часа, осталось мне неведомо. Но подозреваю, лишь для того, чтобы пассажиры могли полной грудью вдыхать сухой, раскаленный за день воздух.

Пыль на дороге клубилась желтовато-коричневым облаком, взлетая под копытами и окутывая бабки лошадей. Встречные повозки, нагруженные мешками, бочками, дровами и углем, выстроившись в нестройный ряд, торопились в город, стремясь укрыться от пекла. Ни одного жалкого деревца или реденького кустика не росло поблизости. Насколько хватало глаз, в южном направлении тянулась только широкая брусчатая дорога, берущая начало от городских ворот.

Ажурный зонтик, раскрытый над моей головой, спасал от палящих солнечных лучей лишь отчасти. От булыжников, прогретых до такой степени, что вполне могли зашипеть, попади на них вода, поднимался сухой жар, который, соединяясь с клубами пыли, не позволял сделать глубокий вдох. Да и не хотелось загонять внутрь себя горячий воздух.

Я дернула за округлый вырез летнего серо-голубого платья, словно это могло остудить вспотевшую кожу, а затем поймала заинтересованный взгляд прищуренных глаз мужчины средних лет, сидевшего рядом со своей полной супругой. Опустила руку, понимая всю бессмысленность этого жеста, – только лишнее внимание привлеку.

Первые минуты дороги соседи так же, как и я, вздыхали, ерзали, стараясь поудобнее устроиться. Женщина слева, прижимающая к животу корзинку со снедью, пыталась спрятаться в тени моего зонтика, невольно соприкасаясь влажной кожей с моей рукой. Но, встретив мой сердитый взгляд, недвусмысленно демонстрирующий неодобрение, отпрянула и прошептала простенький оберег от дурного глаза. Я внутренне хмыкнула. Пусть! Лишь бы не дышала в мою сторону! Слишком жарко, чтобы терпеть неприятное соседство.

Постепенно все смирились со своей участью. Кто-то надвинул шляпу на глаза, а то и вовсе смежил веки, женщины из простых укрылись косынками, а благородные обмахивались платочками. В этой компании ажурный зонтик был только у меня. Мама недавно заказала модную новинку в столице, и теперь этот аксессуар пригодился.