Серпухов. Последний рубеж. 49-я армия в битве за Москву. 1941 - Сергей Михеенков

Свершения, достигнутые вами и нашими союзниками, обязывают нас всех к глубочайшей благодарности. В предстоящие последние тяжелые дни вместе с вами будет вся наша родина, которая, затаив дыхание, будет следить за вашими деяниями, благословляя на подвиги. С Божьей помощью вы добьетесь не только победы, но и создадите важнейшие предпосылки для установления мира!

Адольф Гитлер, фюрер и Верховный главнокомандующий вермахта

Ставка фюрера.

2 октября 1941 г.»[1]

Чтение «Обращения…» Гитлера к солдатам Восточного фронта оставляет странное впечатление. Как это ни парадоксально, в словах фюрера Третьего рейха очень много того, с чем может согласиться даже «современный россиянин». Мы наконец-то научились читать внимательно, критически. Читать и думать, сопоставлять, делать выводы. К тому же теперь читать можно через призму лет, то есть, читая, видеть глубину, а не только плоскую поверхность. Но наша книга не об этом…

Если рассматривать ситуацию исторически, то ответ Сталина последовал почти мгновенно:

К слову сказать, из разговоров с теми, кто пережил немецкую оккупацию периода «Тайфуна», а затем медленного отступления «покорителей» Москвы за Днепр и Десну, в колоннах оккупационной армии, одетые в униформу вермахта и СС, шли по смоленским, брянским и подмосковным дорогам финны, итальянцы, венгры, румыны и даже поляки. Да и вооружение сюда, на нынешнюю калужскую, тверскую и брянскую земли, было свезено со всей Европы: чешские и французские танки, французские орудия, бельгийские пистолеты, чешские винтовки и пулеметы, грузовики многих стран, покоренных германским рейхом. Так что делить шкуру русского медведя сюда, под Москву, пришла, в который уж раз, вся старушка Европа. И пади Москва, не удержи русский солдат (какой бы национальности он ни был) последние рубежи под Тулой, Истрой и Серпуховом, мы узнали бы еще очень и очень многое о гуманизме западной цивилизации и дружественных нам народов, среди которых и братья по крови и вере.

2 октября 1941 года начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал-полковник Франц Гальдер сделал следующие записи: «Группа армий „Центр“. Сегодня в 5.30 войска, используя ясную осеннюю погоду, начали крупную операцию „Тайфун“. Танковая группа Гудериана, несмотря на затруднения на своем отставшем правом фланге, продолжает продвигаться вперед. Остальные наступающие армии и танковые группы к середине дня продвинулись только на 6–12 километров. На отдельных участках фронта противник поспешно отходит».

В этот же день, но, очевидно, уже к вечеру, Гальдер делает еще одну запись: «Главные силы группы армий „Центр“ перешли в наступление („Тайфун“) и успешно продвигаются. Гудериан считает, что его соединения прорвали оборону противника на всю глубину. Соединения группы Гудериана, действующие в центре, стремительно наступают на Орел. 2-я армия вела упорные бои при форсировании Десны. Ей удалось форсировать реку и отбросить противника примерно на 5 километров. 4-я танковая группа рассеяла сопротивляющиеся группы противника и продвинулась на 15 километров в глубину. Войска 4-й армии успешно наступают на всем фронте и продвинулись в среднем на 6—12 километров. Танковая группа Гота и 9-я армия вполне успешно наступают, продвинувшись до 20 километров в глубину.

Командование армий и танковых групп по-разному отвечает на вопрос о том, намеревался противник вести упорную оборону или нет. Только на тех участках, где у противника были тыловые оборонительные позиции, то есть 4-й и 9-й армиями, можно было заранее с уверенностью предположить, что он готовится к обороне. Можно думать, что он намеревался удерживать свои позиции и на остальных участках, но, вследствие значительного снижения боеспособности его войск, был быстро смят нашими частями. Однако и после этого, несмотря на поспешный отход на отдельных участках, организация планомерного и глубокого отхода не наблюдается. Группы противника, застрявшие в больших лесных массивах между нашими ударными клиньями, вскоре покажут нам, что противник не собирался отступать».

Итак, в немецких штабах пристально наблюдают за ходом событий. Реализуют ли дотоле надежные и неутомимые войска их сценарии, облеченные в форму категоричных приказов и директив? Пока события развивались успешно. Корпуса и дивизии атакуют. Противник почти везде сломлен. Но штабы настораживает один факт, которого немецкие фельдмаршалы и генералы не хотят пока признавать: русские отходят, отводят на новые, тыловые позиции боеспособные части, иногда вырываются из окружения и исчезают, растворяются на востоке; заслоны же — немногочисленные группы смертников, оставляемых для прикрытия отхода, — сражаются с фанатическим упорством и, когда заканчиваются боеприпасы, бросаются на солдат вермахта с саперными лопатками и штыками, снятыми с винтовок. Что это? Запланированный отход? Или вынужденная, но коварная тактика русских, имеющая какую-то конечную цель, пока еще непонятную германским штабам? Капкан? А может, все же неминуемый бег перед непобедимой германской военной машиной? Отчаяние побежденных?

В это время на Днепре под Вязьмой, куда нацелено самое тяжелое копье «Тайфуна» — танковый клин генерал-полковника Германа Гота в составе четырех корпусов, — происходит непонятное. 49-я армия Резервного фронта, кадровые дивизии, стоящие вторым эшелоном за спиной ополченческих дивизий, получают приказ срочно сняться с позиций и передислоцироваться на Юго-Западный фронт.

Что предшествовало этому маневру? На юго-западе, броском от Рославля на Новгород-Северский и далее на Конотоп и Лохвицу, 2-я танковая группа Гудериана и 1-я танковая группа Клейста отсекали киевскую группировку наших войск. Видимо, Ставка, опасаясь за киевский участок, решила силами 49-й помочь нашим войскам, деблокировать их. Но здесь, под Рославлем и Вязьмой, уже начинались не менее масштабные события, которые вскоре перерастут в трагедию двух фронтов — Западного и Резервного — и заставят Ставку на время забыть о трагедии под Киевом. Киев уже обречен, его не спасти. Вопрос уже стоит о том, устоит ли Москва.