Банковская тайна - Шен Бекасов

– А сколько ты уже купил?

Матвей назвал сумму, которую он потратил на государственные облигации. Я проснулся окончательно.

– Сколько?! – просипел я.

Матвей повторил. Медленно и членораздельно.

– Ты что, родительскую квартиру продал? – с подозрением спросил я.

– Да нет, ты что! – попытался он меня успокоить. – Я денег на работе занял…

Мне стало нехорошо.

– Слушай, говорят, сейчас акции дешёвые, – значительно проговорил Матвей, доверительно понизив голос. – Я могу ещё занять…

И тут меня прорвало. Я громко спрашивал, кто его надоумил покупать ценные бумаги на чужие деньги. Я раздражённо просил объяснить, с каких это пор он перестал быть наёмным трудягой и стал воротилой финансового рынка. Я нервно предлагал посчитать, во что ему обойдётся рост курса доллара на каждую копейку…

Надо признать, мой резкий переход от состояния дремоты к допросу с пристрастием произвёл на Матвея неизгладимое впечатление. На его лице явственно стало проступать выражение раздражённой растерянности и обиженной досады, каковое бывает разве что у мужа, которому жена только что популярно объяснила, что приобретённый им на распродаже и с гордостью преподнесённый ей в подарок «парфюм» является не просто дешёвой, но ещё и небезопасной для здоровья подделкой. Когда я излил первую порцию праведного гнева финансиста, Матвей лишь ошарашенно вымолвил:

– Дык ты же мне сам рассказывал…

– Что? Что я рассказывал? – агрессивно спросил я, ещё не остыв.

– Доходность, – уныло бубнил Матвей. – Облигации… Пятьдесят копеек на каждый рубль… Высшая категория надёжности…

– Так когда это было?! – возопил я.

– В декабре, – прошептал полностью деморализованный Матвей. – Девять месяцев назад…

Я излил на него вторую порцию праведного гнева, объяснив, что девять месяцев полагается вынашивать ребёнка, а не решение вбухать уйму денег в ценные бумаги.

– Так что мне делать? – опечалился Матвей.

– Продавать на хрен, – жестоко посоветовал я.

– Так эти облигации сейчас ещё дешевле, – ужаснулся Матвей. – Мне же их в убыток продавать придётся!

Я не успел ответить. Вошла Татьяна Феликсовна, мой секретарь-референт, и молча положила на мой стол распечатку из ленты новостей. Заголовок с пометкой «Срочно!» гласил: «Совместное заявление Правительства Российской Федерации и Центрального банка России».

Я читал текст, преисполняясь его печальной пафосной торжественности. Кризис на мировых финансовых рынках… обострилась проблема управления государственным долгом… непомерным бременем для государственного бюджета… опредёленные трудности… приостанавливаются торги на рынке…

– Матюша, – нежно произнёс я. – Продавать тебе уже ничего не придётся…

Я посмотрел на часы. Было почти десять часов утра. 17 августа 1998 года, понедельник.

* * *

Матвей рассчитался с долгами только девять месяцев спустя, что по-своему закономерно. Совместной жизни с Катенькой у него не вышло, потому что она его покинула в октябре 1998 года, когда его уволили по сокращению штатов из столь ненавистной ему торгово-закупочной фирмы. Из-за долгов родительскую квартиру пришлось разменять на нечто гораздо более скромное.

Планировать он, правда, не перестал. И срок его планов всё тот же – девять месяцев. Когда он настраивается на лирический лад, то всё так же посвящает меня в перспективы своей личной жизни. Правда, он не рассуждает больше о «хорошей жизни в двух шагах». И не ругает свою нынешнюю и неожиданную для меня работу инженера на молочном комбинате. И скромной квартиркой своей вроде бы доволен…

Но совместную жизнь с некоей прелестью он всё-таки планирует. Зовут её Юленька, и про Кипр она даже не заикается. Ей и так хорошо.

А тому, что он больше не советуется со мной по делу, я даже рад. И не говорите мне, что финансовый кризис – это плохо. Я это знаю не хуже вас, а может, и лучше. Я знаю это хотя бы в силу своих профессиональных обязанностей. Но, знаете, иногда бывает и хорошо. Спросите у моего друга Матвея. Вон он как улыбается…

Вот вы всё спрашиваете меня, много ли пьют в банке? Можно подумать, что в банках работают не нормальные люди, а вечно страдающие от стрессов алкоголики или, наоборот, вечно озабоченные и сосредоточенные на прибылях трезвенники. В банках работают нормальные люди! Они пьют не много. Но часто. Почему часто? Потому что много чужих денег проходит через их руки. И пьют банковские служащие вовсе не от чёрной зависти или от непомерной ответственности, а от обилия объективных поводов выпить. Ну, чего вы ухмыляетесь? Хотите пример?

Знаете, что такое «непоставка»? Правильно: это когда вам должны поставить какой-то товар по договору, но не поставляют. Бывает ещё хуже: то, что вам должны поставить, но не поставляют, вы, в свою очередь, должны поставить ещё кому-то, причём в тот же день. А в банке это бывает ещё хуже: то, что должно быть поставлено и не поставляется, как правило, принадлежит не банку, а его клиенту, который может и обидеться, навыставлять претензий и штрафов, после чего уйти на постоянное обслуживание в другой банк, попутно растрезвонив всему миру, какие в нашем банке работают дилетанты и жулики.

И вот представьте, что мы ждём из другого банка поставки ценных бумаг нашего клиента на несколько миллионов долларов, а эти ценные бумаги, в свою очередь, ждёт от нас один серьёзный иностранный банк. К трём часам дня становится ясно, что ценные бумаги, которые должны были поступить на наш счёт в депозитарии, так и не поступили. Ребята из банка-поставщика божатся, что поручение на перевод ценных бумаг отправили, даже их курьер уже успел вернуться из депозитария с распиской о приёме поручения. Я звоню в депозитарий, где говорят, что никакого поручения не получали.

– Кто-то из них нам мозги полощет, – выдвигает предположение начальник операционного управления Юра Сахаров.

– Непоставка! – шепчет начальник отдела международных операций, которому очень не хочется общаться по этому поводу с серьёзным иностранным банком.

В те пять минут, пока я напряжённо размышляю, что делать, произносится еще много разных слов в адрес банка-поставщика и депозитария, но ни одного по делу И ни одного приличного.

Я не буду утомлять вас нервной историей о том, как мы в испарине разыскивали эти чёртовы ценные бумаги. О том, как готовились брать кредит под сумасшедшие проценты, чтобы на эти деньги накупить на открытом рынке по сумасшедшим ценам столько же и таких же ценных бумаг, которые потерялись. О том, как Юра Сахаров ездил в депозитарий хватать за грудки местных операционистов, а начальник отдела международных операций ездил в банк-поставщик хватать за грудки их курьера. О том, как в тот день мы истратили несколько сотен долларов на истерические разговоры по мобильным телефонам. О том, как я опустошал свой словарный запас английского языка, разъясняя лондонским коллегам, что всё в порядке и они не видят ценные бумаги на своём счету исключительно по техническим причинам.