Тень доктора Кречмера - Наталья Миронова

Вера тоже не заметила, как Коля выразительно похлопал себя по карману, как они с Владиком обменялись маогозначительными взглядами и перемигнулись, пока она оглядывала живописный кавардак.

— А сколько это стоит? — спросила она, мучительно краснея. — Понимаете, у меня с собой только пятьсот долларов, но, если нужно, я…

— Малышка, — снисходительно улыбнулся Владик, — эта вещь не имеет цены. Когда-нибудь ты выставишь ее на аукционе «Сотби» и огребешь миллионы.

— Нет, я серьезно…

— А я что? И я серьезно. Это подарок.

— Но почему? — От волнения Вера перешла на шепот. — Вы меня даже не знаете…

— Детка, я постиг путь Дао до седьмого уровня и познал истинную цену вещей. Ноутбук твой. Не возьмешь — выброшу в окно.

Он обложил компьютер пенопластовыми прокладками, упаковал его в плотную оберточную бумагу, перевязал шпагатом, сделал специальную веревочную петлю, чтобы удобнее было нести, и вручил Вере. Она порывисто поцеловала его в щеку.

— Ну, вот мы и в расчете, — усмехнулся Владик.

Коля и Вера уехали и еще долго блуждали по городу, причем компьютер нес, разумеется, Коля. Стоял роскошный теплый май, все, чему положено было расцвести по холодной погоде — дубу, черемухе, — уже расцвело. Было даже жарко.

— Ты должен обязательно приехать к нам в Сочи, — говорила Вера. — Занятия только в сентябре, у нас все лето впереди.

— А это удобно? — засомневался Коля.

— Конечно, удобно! У нас большой дом, его когда-то еще мой дедушка построил, но он умер, и дом остался после него папе. Мой папа был капитаном порта. Ну, таким портовым начальником. Он тоже умер — восемь лет назад. И теперь я в этом доме такая же хозяйка, как мама и сестра. Могу приглашать кого захочу.

— Значит, ты — капитанская дочка?

— Выходит, так.

Но Коля заметил, что она помрачнела, не улыбнулась в ответ, не поддержала разговор. Сведения о сестре он на первых порах пропустил мимо ушей, но сразу почувствовал, что у Веры не самые лучшие отношения с матерью.

— Ты все-таки спроси у мамы, хорошо?

— Я поставлю ее в известность.

— Вы с ней не ладите?

Вера ответила не сразу.

— Да не то чтобы… Нет, у нас нормальные отношения, все в порядке.

— Но…

— Нет никакого «но».

— А я чувствую, что есть. Ну, ладно, не хочешь, не говори, — уступил Коля. — А может, мне снять где-нибудь комнату? Или номер в гостинице?

Ему ужасно не хотелось нарваться на какую-нибудь семейную сцену.

— Да говорю же тебе, все в порядке. Зачем тебе зря деньги тратить? Знаешь, сколько в Сочи стоит номер в гостинице? Мама не будет возражать. Честное пионерское, под салютом всех вождей.

И опять Коля расхохотался до слез.

— Боже, ты-то откуда это знаешь? Это еще в мое время ходила такая присказка, но уже тогда это был анахронизм.

— В твое время? Тоже мне, древний старец! В общем, представь, я тоже это знаю.

— Ладно, давай к делу. Что ты ей скажешь? Как меня представишь?

— Скажу как есть. Что ты мой друг.

Коля объяснил ей, что в июне едет в стройотряд и отказаться никак не может. Ребята на него рассчитывают, и он уже дал слово. Тем более что это в последний раз, он же переходит в Академию театрального искусства. А в июле у него вообще все всегда наперекосяк.

— Представляешь, пятого июля у отца день рождения, а двадцатого — у мамы. В нашем семейном фольклоре это называется «аванс и получка».

Они обменялись адресами, договорились, что он приедет, как только сможет. Коля проводил Веру, настоял, чтобы она сдала билет на поезд и улетела на самолете. Она согласилась, признавшись, что страшно боится летать, но умирать чуть ли не двое суток на жаре в поезде еще страшнее. Коля взял с нее слово позвонить, как только она приземлится в Сочи, и Вера позвонила, как и обещала.

Они переписывались и перезванивались два месяца, а двадцать первого июля, сразу после маминого дня рождения, он приехал.

Вера встретила его в аэропорту. Она сразу показалась Коле еще более очаровательной, чем ему запомнилось: верный признак нешуточной влюбленности.

— Мама на работе, — предупредила Вера, когда они подъехали на такси к дому.

Дом оказался вполне солидным. Уж совсем не сараюшка, какие на юге обычно сдают отпускникам, скорее настоящая вилла в пышном южном саду. Добротный, просторный двухуровневый дом, грамотно выстроенный на склоне горы, с верандой, идущей по всему периметру, со всеми удобствами. Вьющийся виноград, оплетавший дом до самой крыши, создавал прохладу. Вера показала Коле его комнату — на отшибе, что ему очень понравилось, — и сказала, что это бывшая спальня отца. Фактически ему достались две комнаты: спальня и кабинет. Вера сказала, что он может пользоваться обеими.

Пройдя по дому, Коля понял, что Верины отец и мать не ладили друг с другом. Об этом говорило все: и разные спальни, и отсутствие портретов.

— От пляжа далековато, — прервала его размышления Вера.

Коле показалось, что она как будто извиняется. Он поспешил заверить ее, что это не страшно.

— Не маленькие, доберемся.

Вера призналась, что не любит часами жариться на пляже, и Коля сказал, что тоже не любит. Он уже не раз бывал на юге и замечал, что местные на море бывают редко. Оно всегда под боком, вот и кажется, что сходить на море — это еще всегда успеется. Зато Вера обещала показать ему свой Сочи.

Пока Коля раскладывал вещи и устраивался, пока Вера показывала ему, что и где находится, пока они, проголодавшись, ели на кухне холодный свекольник и приготовленные ею, а отнюдь не купленные в магазине, удивительно вкусные голубцы с мясом, вернулась домой с работы ее мать, Лидия Алексеевна Нелюбина.

Коле она не понравилась с первого же взгляда, но показалась любопытной как типаж. Совсем еще нестарая и довольно привлекательная внешне, она производила впечатление «злодейки с коммунальной кухни», хотя Колю встретила без откровенной враждебности. Она окинула его взглядом, который сам Коля назвал бы «оценивающим», но отбросил саму мысль об этом как невероятную. Зато он сразу приписал именно ее вкусу мещанскую обстановку дома: бесконечные пыльные ковры, тяжелую резную с завитушками мебель типа хельги, непременную горку с хрусталем, кошмарный перламутровый сервиз «Мадонна», люстры с цацками…

В ней ощущалось какое-то внутреннее недовольство всем, на что ни падал ее взгляд. Казалось, она вот-вот готова высказать некую претензию. Но больше всего Коле не понравилось, как Лидия Алексеевна обращается с Верой. Как мачеха с Золушкой.

Вера выдерживала материнское недовольство стоически. Она только-только успела вымыть и убрать посуду после их обеда, но мигом снова накрыла на стол для матери, и не на кухне, а в столовой, обставленной массивным и безвкусным арабским гарнитуром с инкрустациями. Когда Вера скрылась в кухне, Коля спросил у Лидии Алексеевны, не возражает ли она против того, что он будет жить у нее в доме, и тут же предложил платить за стол и квартиру. Она с кислой улыбкой ответила, что он гость и платить за комнату не нужно.