Я+Я, или Крещенские гадания - Лада Лузина

Валерка в подобных случаях неистовствовал больше всех. Будучи стопроцентным нарциссом, чувствовавшим себя гармонично, только если все внимание присутствующих сосредоточенно на нем, он каждый раз орал: "Ты больная!", срывал с книжной полки психологический словарь и, тыкая в него пальцем, заявлял, что моя болезнь так и называется - "Симптом Зеркала" или "Симптом Абели"... "Не можешь вести себя, как нормальный человек, иди и лечись!" - лютовал он.

- Если Валька так зациклена на зеркале это означает, что у нее есть с ним какая-то потусторонняя связь, - с апломбом возразила Таня, с неприязнью взирая на выдающийся профиль моего ненаглядного. - Все! Начинаем немедленно. Настоящее гаданье это жутко интересно. Я сто раз читала, как ворожат на суженого, а ни разу не видела. Страшно хочется посмотреть!

Победа осталась за ней. Всем остальным тоже куда больше хотелось поглазеть на что-то новенькое, чем острить на давно избитую "зеркальную" тему.

- Танечка... - Валера погладил ее по плечу.

Но на Таньку его чары не работали - она больно ударила Валерку по ладони, с той злостью и брезгливостью, с какой прихлопывают насмерть спланировавшего на твое плечо комара.

- Отстань... И вообще, кому не интересно, пусть валит зажиматься на кухню.

Еще один меткий выстрел - аккурат в ахиллесову Валеркину пятку. Что-что, а выпадать из центра общих интересов он точно не собирался.

- Ну уж нет, - перевел стрелки любимый. - Мне тоже занимательно поглядеть какого такого ряженого-суженого Валька себе наворожит.

Переводить эту фразу нужно было только дебилам:

"Суженый ее сидит здесь, кладет на нее большой и толстый и не прочь понаблюдать, как она будет выламываться с горя.... "

- Это не то гаданье, про которое пишут в книжках, - начала я, спешно стараясь припомнить все, что рассказывала Лолита.

И осеклась.

Казалось, кто-то незримый услужливо подсунул мне потертую книгу из библиотеки моей памяти. Я не открывала ее десять лет, но пальцы сами нашли нужную страницу. Слева иллюстрация: три возбужденные школьницы, сложив ноги по-турецки, сидят на цветастом ковре родительской спальни, прислушиваясь к метели за окном. Справа текст крупными буквами: "Но лишь та, в чьей душе нет страха, способна в этот час переломить собственную судьбу, - сказала Лола".

И почему-то, при одном воспоминании о ее словах, от горла к низу живота заструился ледяной ручеек.

- Это гадание, с помощью которого можно не только узнать свою судьбу, но и переломить ее. Ведь очень часто любовь посылается нам не на счастье, а для испытания или искупления... - сказала я.

И не узнала свой голос: он стал хриплым и потусторонним, как у чревовещателя, словно бы звучал откуда-то извне.

- Совершая этот ритуал, ты вступаешь в схватку с роком и вызываешь в жизнь того, единственного - свою истинную половинку, с которой будешь счастлива, и которую ты могла бы никогда не встретить и только мечтать о ней.

Гости глядели на меня во все глаза уже не пятью, а одним, слившимся воедино, завороженным, упоенным взглядом.

- Ну-ну... - попытался сдуть мой пафос Валерка.

Но Таня подбила его на взлете:

- Супер! - вскричала она. - Что для этого нужно? Свечи? Зеркала? Что еще?

- Свечи, два зеркала, маленький столик и нож. Только острый. Пусть кто-нибудь наточит, а то у меня все тупые...

- А нож зачем? - сухо спросил Валера.

- Узнаешь.

В единой, заразившей всех, лихорадке гости повскакивали с мест, окрыленные предстоящей, щекочущей нервы мистификацией. Мой бывший одноклассник, безнадежный поклонник Сашка трусцой побежал на кухню точить нож. Остальные двигали мебель и протирали зеркала, непререкаемо внимая моим указаниям.

- Сюда. Я одна должна сидеть лицом к зеркалу. Остальные в углу и молча. Смотреть нельзя...

- Быстро, быстренько.. - подначивала всех заводила Танька. - Скоро двенадцать.

- Нет, это хамство, что мы ничего не увидим! Плевать на ритуал. Давайте сядем у нее за спиной. Валька, ты разрешаешь?

Я нетерпеливо махнула рукой. Так же, как десять лет назад, кровь предков выла в моих жилах. И предстоящее уже не казалось игрой. Всех нас пьянило предчувствие захватывающего приключения. Старые, доставшиеся мне от бабушки, напольные часы с боем стремительно раскачивали золоченым маятником. И, как бывает только под Новый год, цифра двенадцать стала не просто чертой на циферблате, а головокружительным шагом между понятным "сегодня" и неведомым "завтра", зовущим и волшебным. И для того, чтобы попасть отсюда туда, нужно было перешагнуть почти материально ощущаемую сейчас всеми нами щель в бездну.

На часах было 11. 50

Мы погасили свет. Пять человек взволнованно дышали мне в спину из темноты. Я опустилась на колени перед журнальным столиком. Зажгла свечи, расставила зеркала. На секунду реальность снова вцепилась в меня мертвенными материнскими объятиями. И я увидела себя со стороны - идиотку, намеревающуюся резать себе ладони, только для того, чтобы доказать шестому своему эгоистичному суженому: "Ты лишь балласт, который взвалила мне на плечи судьба, мое настоящее счастье - впереди!"

11. 56.

Даже не оборачиваясь, я слышала наглый шорох его пальцев, царапающихся в кружевные Светкины трусы и пошлые повизгивания обладательницы бессовестных кружев. Он один упрямо делал вид, что происходящее - баловство, и даже если взрослые люди выключают свет, чтобы вызвать духов, на самом деле они прикрывают этим куда более серьезные намерения.

11. 59.

- Ох... - услышала я в темноте приглушенный всхлип Светки.

Мне захотелось разрыдаться, устроить истерику, прогнать его к черту!

Но я лишь стиснула зубы и, выставив вперед ладонь, с размаху перерезала ее поперек.

- О господи! - испугано ойкнул кто-то сзади.

Боль, мгновенно пронзившая меня до корней волос, одним махом перечеркнула всю мою любовь, отчаяние и унижение. В ней было странное облегчение. Схватив окровавленной ладонью нож, я вонзила его в другую руку. И, превозмогая новую волну боли, сложила ладошки лодочкой. Кровь стекала на полированную поверхность стола...

И в этот миг раздался первый удар часов!

Пьяными, шальными от боли глазами я увидела, что в зеркале появилась первая арка, за ней вторая, третья... Красной ковровой дорожкой кровь бежала все дальше и дальше, в бесконечную темную глубину. Кровь хлестала из моих рук, как из стигматов Христа. Казалось, я сейчас потеряю сознание. "Наверно, порезалась слишком глубоко", - мелькнуло в голове.

- Бом-м-м, - угрожающе пробасил двенадцатый удар.

И я заорала перекошенным, изломанным ртом:

- Плоть от плоти моей, кровь от крови моей, приди есть мою плоть, пить мою кровь, ибо ты - это я!