Ангел в эфире - Лорен Маккроссан

Подруга встряхивает длинной светлой гривой и недоуменно приподнимает безупречно выщипанную бровь.

– Боже мой, давно ли у тебя эти понятия об экономии? Ну хорошо, так что он все-таки подарил тебе в прошлом году?

Прикусив губу, погружаюсь в размышления.

– М-м… Кажется, белье. Только другое: белое с кружевом.

– Что-то все крутится у него вокруг одной темы. Тебе не кажется, что ты перестала удовлетворять своего приятеля?

– Нет! – поспешно возражаю я.

– Сделай ему минет для разнообразия, – хитро подмигивает Кери. – Порадуй бедняжечку в кои-то веки.

– К вашему сведению, Кери Дивайн, – оскорбленно вспыхиваю я, заливаясь краской, – я регулярно это делаю. И последний раз был не далее как в четверг утром, перед тем как Коннор ушел на работу. И между прочим, он сказал, что никогда в жизни ему не было так хорошо. По всей видимости, я совершенствуюсь раз за разом.

– Очаровательно, – говорит строгий женский голос за моей спиной. – Это вам обойдется в двенадцать фунтов за помаду.

Я оборачиваюсь и ловлю на себе неприязненный взгляд «Джуди, чем могу помочь». Такое чувство, что она наступила на пережеванную жвачку и теперь не знает, как ее соскоблить с одной из своих модных сандалий. Пристально посмотрев на Кери, которая стоит и держится за бока, издавая носоглоткой омерзительное хрюканье, точно пытается втянуть носом целое семейство слизней, я торопливо улепетываю на поиски Мег. С этими подарками голова идет кругом.

– Я не стану здесь есть, – фыркает Кери, стараясь не касаться туфелькой от Патрика Кокса размазанного по полу кусочка картофеля, и воротит нос от жареного.

– Прекрати, Кери, отличное место, – урезонивает ее Мег, прокладывая себе путь к кратчайшей очереди.

Рассматривая развешанные на стенах закусочной портреты гигантских гамбургеров, она все шире раскрывает зеленые глаза.

– Ага, к тому же в меню наверняка есть альтернатива для тех, кто следит за весом, – добавляю я, вспомнив брошюрку от «Уэйт уотчерс»[5]для желающих похудеть, за которую выложила четыре фунта, хотя и прочла ее всего лишь раз, да и то в индийском ресторанчике, когда ела курицу с острыми приправами. – Выпей лимонад: там всего двадцать калорий, а то и меньше.

– Мне наплевать, сколько там калорий, Энджел, и мне не нужны посредники, чтобы следить за своим весом.

– Ничего удивительного, – хихикая, комментирует Мег, – у тебя вес нулевой.

Пытаясь прикрыть свою довольно объемную талию коротеньким топиком из белого хлопка, Меган делает заказ:

– Самый большой чизбургер с жареным луком, простую кока-колу и порцию ваших обалденных пончиков. И еще, будьте добры, тарелку латука вот для этой леди.

– Я буду в «Моргане», – объявляет Кери, направляясь к эскалатору, и фалды ее замшевого, кремового цвета плаща по самую щиколотку развеваются вслед. – Присоединяйтесь, когда надоест обжираться, если встать сможете.

– Лети, бабочка, лети, – смеется Мег. – Худая, как соломинка, и никакого проку. Дурища.

Я должна объяснить ситуацию с Кери Дивайн. Видите ли, она не такая, как большинство из нас. По правде говоря, если бы я не видела этого своими собственными глазами, никогда бы не поверила, что взрослая женщина способна выжить, питаясь только пищевыми добавками, витаминами, кофе и рисовыми крекерами. И пока мы с Мег отъедаемся домашними завтраками или бутербродами с белковой пастой, наша подруга принимает некую комбинацию пилюль, содержащих все: от витамина А до цинка, две чашечки густого, как деготь, эспрессо и стакан кипятка с двумя капельками лимонного сока. И больше она не прикоснется к пище до самого полудня. Но и в обед Кери питается, словно комарик-вегетарианец на диете. Естественно, фигура у нее, как у Кайли Миноуг, вытянутой до пяти футов девяти дюймов, а ягодицы тверже, чем любой стульчик, на который она вздумает приземлиться. Мало того, что такое питание вредно для здоровья, это еще и крайне утомляет. Я вот что хочу сказать: зачем идти в ресторан, если ничего, кроме салата без соли и масла, заказывать не собираешься? И зачем лишать рабочих мест тружеников пищевой промышленности, отказывая себе в шоколадке или пачке чипсов? Может, ее грациозная фигура и притягивает взгляды всех мужчин, за исключением моего Коннора (он называет Кери тощей и безвкусной, как галета, – а может, мне угодить хочет), однако я слишком люблю поесть, чтобы хоть в чем-нибудь походить на нее, как, впрочем, и свет очей моих, Меган. Та обожает веселых толстячков: Рональд Макдоналд – ее вторая любовь после Эвана Макгрегора. К физкультуре у нее патологическое отвращение, как она сама не раз заявляла (ведь если Меган раскрутится вокруг своей оси, то грудями может изувечить кого-нибудь, а то и убить). Она пышна, гордится своей полнотой и сама нередко называет себя «чернокожей мамулей с белоснежной задницей».

Находясь где-то посередине, я не обладаю ни достоинствами Мег, ни изяществом Кери. Мне не нравится слово «нормальная» – просто мне комфортно носить двенадцатый размер (за исключением одной недели в месяц, когда мне вообще некомфортно). В те времена, когда я еще таскала пластинки для исправления прикуса и прическу «курчавая блондинка», я была худой дылдой – сказывалась континентальная кровь моей мамочки, француженки до мозга костей (она даже большая француженка, чем изобретенная французами жареная картошка, и в два раза тоньше). Завитушки исчезли, главным образом благодаря парикмахерской секции «Джона Фриды» в аптеке «Бутс», а из блондинки я как-то плавно переросла в шатенку цвета французской горчицы. Я довольна своей прической. Тот этап, через который проходят все девчонки, когда хочется выглядеть женственной и носить длинные волосы, я благополучно миновала, и теперь на голове у меня стрижка типа «я у мамы вместо швабры». Конечно, было бы неплохо, если бы и тело переняло имидж девчонки-забияки, но, к сожалению, мои костлявые руки и ноги покрыты слоем жира. Я не толстуха, но у меня имеются свои округлости, необходимые для выживания в условиях холодной шотландской зимы. По правде говоря, если бы в Глазго не так сильно опускалась температура, я была бы вылитая Кейт Мосс, только пониже ростом и не такая стильная. Коннору нравятся мои формы – говорит, я женственная. На его взгляд, формы уступают только той части моего тела, которую он обожает больше всего, – вздернутому носику. Когда-то я казалась себе неким хрюшкоподобным существом – такой у меня был поросячий нос, но с возрастом лицо менялось, и теперь вышеназванный орган вполне гармонично соседствует с остальными чертами лица.

И еще должна вам признаться: не принадлежу к числу тех девчонок, которые помешаны на своей внешности, а потому и модницей меня не назовешь – редкость в наши дни, согласитесь. Я даже не страдаю расстройствами пищеварения (если, конечно, уже и хороший аппетит не возвели в ранг расстройств). Разумеется, и на меня иногда находит, и все же я слишком ленива, чтобы стать классической красавицей. Во-первых, потому что эти маникюры, педикюры, чистки и аэробика – пустая трата времени и денег: я лучше поем, попью и повеселюсь; а во-вторых, потому что я диджей на радио. У меня вполне порядочная аудитория, которая медленно и верно продолжает расти, но поскольку лицо мое всегда остается «за кадром», необязательно выглядеть ухоженной знаменитостью. Скажем, если бы я была Сарой Кокс с «Радио-1» или Сьюзи Макгуайр – мой эквивалент на радиостанции «Клайд-1», которая на каждый свой эфир с двенадцати до трех собирает больше слушателей, чем я за полтора года, и чье лицо крупным планом пялится на вас в метро, – тогда, быть может, борьба за внешность и имела бы смысл. А пока мне до этих акул шоу-бизнеса расти и расти. Я не знаменита. Однажды мою фотографию поместили на школьной доске почета за то, что забила шесть очков на дебютном баскетбольном матче для девочек, – а это, согласитесь, не портрет на обложке «Максима». Еще меня пригласили в местный паб в Уэст-Энде зажечь огни на рождественской елке, но вечеринки со звездами и знаменитостями обходятся без вашей покорной слуги. Впрочем, над этим я работаю, и «Энерджи-FM» тоже старается повысить популярность своих ведущих. Пока мне выпадает честь служить козлом отпущения на ежедневных дискуссиях со слушателями, которые составляют большую часть моего дневного шоу; но когда-нибудь я доберусь до головокружительных высот, и меня будут приглашать как конферансье на школьные празднества или на концерты любительских капелл. По крайней мере, надеюсь.