Чертополох и роза - Виктория Холт

Маргарита взглянула на брата. Настал момент, когда он должен объявить о своих возражениях против этого союза, смело повторить отцу то, что говорил сестрам.

Нижняя губа Генриха слегка дернулась. Он открыл рот, собираясь заговорить, но, взглянув вверх, на суровое лицо родителя, передумал. Он пока еще не король Англии!

В большой приемной королевы в Ричмондском дворце собралось блистательное общество мужчин и женщин.

Королеву сопровождали дочери – принцесса Маргарита и маленькая принцесса Мария. В пышном торжественном одеянии Маргарита выглядела чуть старше своих двенадцати лет; ее от природы румяное личико сияло еще ярче, а глаза горели от возбуждения. Каждый здесь явственно ощущал ее присутствие, поскольку в вот-вот готовой начаться церемонии она была главным действующим лицом.

Зазвучали фанфары, и в зал вошел король в сопровождении принца Уэльского. Эти фанфары должны были бы удовлетворить даже юного Генриха. Так и раздулся от важности, подумала Маргарита, и выглядит очень довольным собой. Забыл ли Генрих уже, как сильно не одобряет шотландский брак, или собирается выступить с официальным протестом? Нет, он никогда не осмелится. При дворе есть только один человек, перед которым Генрих испытывает величайший страх, и это его отец. Наследник мог сколько угодно пыжиться, словно молодой бантамский петушок, перед сестрами и друзьями, но в присутствии Генриха VII ни на минуту не забывал, что всего-навсего десятилетний мальчик и должен вести себя прилично.

Вместе с Генрихом и его отцом явились архиепископы Кентерберийский и Йоркский; а за ними следовали шотландские лэрды,[1]каковым тоже предназначалась по этому случаю особая роль.

Взгляд Маргариты задержался на Патрике Хэпберне, графе Босуэлле, ибо он должен был стоять рядом с ней и принимать обеты как избранное своим господином доверенное лицо. Он прибыл вместе с архиепископом Глазго и епископом Мюррея в качестве слабой, по мнению Маргариты, замены короля Шотландии, поскольку тот, как она слышала, обладал редкостным обаянием и красивой внешностью.

Теперь, когда все собрались, цель встречи была торжественно объявлена, и архиепископ Глазго начал церемонию, обратясь к Генриху VII:

– Известно ли вашему величеству о каких-нибудь препятствиях к сему брачному союзу?

Король ответствовал, что неизвестно.

Потом тот же вопрос был задан королеве, каковая дала аналогичный ответ.

Затем от Маргариты потребовали ответить, есть ли у нее какая-то причина, препятствующая союзу с королем Шотландии.

– Я не знаю ни одной такой причины, – ответила девушка и, не в силах удержаться, бросила насмешливый взгляд на брата. Он знал такие причины, если только говорил правду сестрам, когда они были одни. Но Генрих с важным видом смотрел перед собой и сделал вид, будто не замечает ее взгляда.

Теперь настала очередь отца Маргариты задать тот же вопрос шотландцам. Девушка затаила дыхание. Правда ли, что ее нареченный заключил брачный контракт со своей любовницей? Что, если один из шотландских лэрдов заговорит об этом? Станет ли это разрывом союза?

Но шотландцы заверили короля Англии, что никаких препятствий к браку не существует, и архиепископ Глазго вновь повернулся к Маргарите:

– Согласны ли вы по собственной воле, без принуждения стать супругой моего господина?

Маргарита произнесла ответ, разученный вместе с матерью:

– Если таково желание милорда отца моего короля и миледи матери моей королевы, я согласна.

– Таковы наша воля и желание, – возгласил король.

Теперь ее рука лежала в руке Патрика Хэпберна, а тот с величайшей серьезностью говорил:

– Я, Патрик, граф Босуэлл, доверенное лицо истинно великого и могущественного принца Якова, милостью Божьей короля Шотландии, моего суверена и господина, наделен достаточными полномочиями, дабы вступить в брак per verba de predent с тобой, Маргарита, дочерью Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, ныне заключаю брачный союз с тобой, Маргарита…

Девушка вновь стрельнула глазами на брата, передавая ему послание: «Почему ты молчал, пока еще было время? А теперь слишком поздно!»

Но юный принц Уэльский отказывался понимать ее взгляды. Он изображал великую заинтересованность во всем происходящем и старался выглядеть таким же довольным церемонией, как и его отец.

Архиепископ Глазго привлек к себе внимание невесты.

– Повторяйте за мной, – шепнул он. Девушка, чуть заметно кивнув, заговорила следом за священником:

– Я, Маргарита, первая дочь истинно превосходного, истинно великого и могущественного принца Генриха, милостью Божьей короля Англии, и Елизаветы, королевы той же страны, находясь в здравом уме и твердой памяти, достигнув двенадцати лет в прошедшем месяце ноябре, заключаю брак с истинно превосходным, истинно великим и могущественным принцем Яковом, королем Шотландии, доверенным лицом коего ныне является Патрик, граф Босуэлл; и я принимаю упомянутого Якова, короля Шотландии, как своего повелителя и супруга, отказываясь от иных привязанностей ради него на всю его и мою оставшуюся жизнь; а порукой тому я прошу его принять и отдаю в вашем лице, как упомянутому доверенному лицу, свое упование и руку.

Едва Маргарита закончила эту речь, королевские трубачи издали мощные звуки, а в соседнем зале грянул оркестр.

Принцесса Маргарита Английская стала отныне королевой Шотландии.

Для Маргариты началась увлекательная, красочная и роскошная жизнь. Король Генрих редко поощрял излишества при своем дворе, но это была, в конце концов, свадьба его дочери, и монарху надлежало поразить шотландских гостей богатством и мощью Англии.

– Пустая трата денег, – жаловался он королеве. – Балы… турниры! До сих пор я и не знал, какая расточительная свора эти мои придворные. Все они в восторге от такого случая промотать все деньги в бессмысленных празднествах.

Глаза короля сузились, и Елизавета угадала, что он запоминает имена мотов и придумывает способы, чтобы те богатства, каковые эти люди так жаждали растратить, оказались в королевских сундуках.

Несчастные глупцы, угораздило же их тратить больше, чем необходимо! Неужели они еще не поняли, как работает голова их царственного повелителя? Король только и думает о золоте для своей казны. Налоги, штрафы – все это неплохие способы добывания денег. Но он жаждал все больше золота и никогда не мог насытиться; точно так же король жаждал все больше детей, чтобы можно было торговаться с королевскими домами Европы. Шотландский брак… потом выгодные союзы для Генриха, Марии и всех остальных, кто появится следом.

Ох нет, подумала королева. Больше детей быть не должно. Но как объяснить это мужу? Ее долг – обеспечивать короля потомками – предметом торга в государственной политике, точно так же, как обязанность его министров – разрабатывать такие законы, чтобы богатства подданных перетекали в королевскую казну.