Эрхольский пленник - Регина Птица

— Ожидаемо, — продолжила она вслух. — Очень жаль, что ты отказываешься вступать в диалог. Но нам в любом случае нужно узнать имена тех, кто послал тебя на Тайтар. Чем раньше ты это поймёшь — тем легче будет нам всем. В том числе тебе.

— И даже мне? — восхитился Сай.

Кира не шевельнулась. Молча смотрела какое-то время на него.

— Ноги уже начинают отходить? — вдруг поинтересовалась она.

И в это мгновение Сай, как по заказу, ощутил — левую ступню пронзила острая боль.

— Это всего лишь побочный эффект паралитического препарата, — услужливо объяснила дознавательница. — В ближайшие несколько часов каждая клеточка твоего тела явственно ощутит, что жизнь — это боль. Полагаю, к утру ты достаточно придёшь в себя, чтобы мы продолжили разговор.

Кира молча развернулась и вышла за дверь, оставив Сая в подвале одного.

Максиму кусок не шёл в горло, и Кира прекрасно это видела. Готовила она не очень хорошо, если кто-то об этом спрашивал, то отшучивалась, говоря, что слишком часто меняет плиты. Действительно, за пределами земных колоний проходило не меньше половины её времени. А вторая половина — на сменных служебных квартирах. Сотрудникам с такой квалификацией не жалели никаких ресурсов, и пару лет назад Максим пользовался ровно теми же полномочиями. Он был не только опытным врачом, специалистом по общегуманоидной биологии, но и агентом с большим багажом практических знаний. Говоря, что Кира знает, «почему» он больше не работает на СИЦ, Максим сильно преувеличивал. Она получила урезанную версию событий, в которой говорилось, что ему надоели вечные разлуки с женой. И Кира отлично поняла: это правда, и это только её половина. Говорить о большем, Максиму, возможно, было запрещено условиями секретности, и Кира особо не напирала, она старалась оставлять мужу столько свободы, сколько могла — благо и он терпел её излишне свободолюбивый характер не первый год. В большинстве случаев они хорошо понимали друг друга, и Кира отлично осознавала, что это, в основном, не её заслуга. Несколько лет назад одна из командировок окончилась досрочно и совсем уж неудачно — в её организм проникли споры агрессивного разумного инопланетного растения. Извлечь их без вреда для носителя не находилось никакой возможности, и большинство офицеров карантинного блока высказались за ликвидацию: разумеется, не только растения, но и носителя. Максим оказался одним из немногих, кто не только до последнего отстаивал её жизнь, но и, нарушив решение командования, в итоге сам провёл с ней серию экспериментов. Ему удалось «договориться» с растением и эвакуировать его на ближайшую пригодную для растительной жизни планету. Для Максима дело обошлось выговором, потому как победителей если и судят, то не очень строго. А вот Кира запомнила это надолго, и больше уже не могла отпустить голубоглазого врача от себя. Их роман был неторопливым и нежным, но Кира получала от него такое удовольствие, как ни от одной интрижки на самой развратной из планет. Ожидаемо для Максима и неожиданно для Киры, он закончился браком, и этот брак оказался крепче, чем те узы, которые связывали Максима со Службой.

Но Максим оставался Максимом. Кира подозревала, что настоящая причина, которая заставила его уйти в отставку — что-нибудь из серии несчастной сотрудницы, которую собираются ликвидировать вместо того, чтобы лечить. И конечно, Максим не одобрял многое из того, что она делала в рамках своей службы на Земле, хотя и знал, в отличие от многих, что она редко заходит так далеко, как говорят слухи.

Этим вечером он долго мучительно ковырялся вилкой в картофельном пюре, пока наконец не бросил прибор на стол и не озвучил то, о чём явно думал весь вечер:

— Тебе не кажется, что это отвратительно?

— Слушай, ну ты с самого начала знал, что я не повар…

Максим подарил супруге напряжённый взгляд и та, поразмыслив, решила замолчать.

— Мы издеваемся над человеком, вся вина которого состоит в том, что он не хочет быть рабом, и при этом пожимаем руки извергам, которых развлекает унижать его и ему подобных.

— О! Ты читал мои документы!

— Как лечащий врач я должен был ознакомитсья с делом пациента.

«Значит, врачом мы себя уже признали», — мысленно отметила Кира.

— Тогда ты должен был знать, что этот невинно замученный чуть не изуродовал нам сотрудницу, не говоря уже о том, что пытался взять под контроль мозги двух наших ценных агентов на Эрхоле.

— Не агентов, а ублюдочных садистов. Одна из них вообще так и не заключила с нами договор.

— Заключила. Она нам очень помогла.

— И теперь станет главной активисткой против союза с Землёй.

— Ну, это уж наш косяк, — Кира пожала плечами. — Остановимся на том, что объект опасен. Иначе с ним и разговаривали бы по-другому.

— Иногда мне кажется, что тебе это попросту нравится! — буркнул Максим напоследок, видимо, уже сдаваясь. Взял вилку и снова занялся содержимым тарелки.

Кира откинулась на спинку стула и уставилась на пламя электрического камина.

Ей тоже кусок в горло не шёл, но она не хотела об этом говорить. И о том, что Максим был прав, она тоже успела подумать и не раз. Но как бы там ни было, повторять чужих ошибок Кира не собиралась. У неё был проверенный алгоритм ломки «сложных». Сначала боль, потом страх… У каждого есть свой страх, надо только понять, в чём он состоит. Боль выводит «объект» из зоны комфорта, его самоконтроль ослабевает, он начинает допускать ошибки. Выдаёт свои чувства, помогает дознавателю выявить его. Страх. Расшатанная страхом нервная система уже не способна работать адекватно и рано или поздно даёт сбой.

Ошибка большинства всего лишь в том, что они не думают головой. Страх может не иметь никакого отношения ни к боли, ни к смерти — это лишь два самых распространённых варианта. Но также часто встречается страх за близких или страх потери.

Кире только предстояло определить, каким будет страх этого лерона. Но она заранее была почти уверена, что это не боль — не тот типаж. «Знать бы, кто он такой…» — с досадой думала она. Работа с биографией могла помочь, но, как и сказал Корней — никаких источников по прошлому отдельных леронов нет. Остается двигаться методом тыка и пытаться нащупать всё самой.

Нравилось ли ей то, что она делала? В половине случаев — нет. Кира просто знала, что делает работу, которая нужна Земле и которую кроме неё не сделает никто другой.

Вспотевший от боли, ни разу не сомкнувший глаз за ночь, Сай неподвижно замер в своём кресле. На записи с камеры, установленной в подвале, Кира видела, что он пробовал ремни на прочность почти до самого утра — и поражалась его упрямству.

Сай стискивал пальцы и рвался из пут, и на лице его была написана та же самая ненависть, которая так зацепила её на первой плёнке. Сай не был слепым исполнителем. Может, он и правда не знал, на кого работает. А может, и вовсе был безумным одиночкой. Но в одном она не сомневалась — рядовым он не мог быть абсолютно точно.