Русская семерка - Эдуард Тополь

Тень соседней горы уже накрыла кишлак, когда снаружи застучали по камням ботинки Юрки Шалыгина и послышался его недоумевающий, зовущий свист.

Алексей выбрался из хибары, волоча автомат на ремне. Он не понимал – как, за что, почему именно ему Бог или Аллах подарил эту юную безумную афганку. Если духи узнают, они убьют ее, четвертуют, порежут на куски. Но он не думал об этом. Ноги дрожали, руки были ватными от слабости, и все тело было пустым и прозрачным. Если бы сейчас его взорвали гранатой, он бы вряд ли это почувствовал. Там, на полу этой глиняно-саманной лачуги, в затихшем горячем теле Улимы осталась вся его сила…

Улима ее звали, У-ли-ма!

– Леди и джентльмены, наш самолет совершил посадку в аэропорту «Шереметьево». В Москве сейчас 5.45 утра и мороз минус 20 по Цельсию. Б-р-р… Честно говоря, я не люблю морозы и поэтому тут же полечу обратно. Но вам желаю веселого пребывания в Москве, и – спасибо за то, что пользуетесь «Пан-Ам»…

У командира «Боинга» был тихий мягкий баритон, а в наушниках он вообще звучал вкрадчиво и задушевно, как священник на исповеди. Пассажиры прильнули к иллюминаторам, но в черноте мартовской ночи не было видно ничего, кроме сигнальных огней на рулевой дорожке, по которой «боинг» катил к аэровокзалу. Наконец, самолет замер, погасли световые табло с просьбой не курить и пристегнуть ремни, и – довольно увесистый тычок, как тумак в бок самолета, обозначил, что гармошка рукава-приемника пассажиров ткнулась в самолетное туловище.

– Русский сервис начался, – тут же громко прокомментировал кто-то из туристов, пошатнувшихся в креслах.

Остальные ответили нервным смешком и цепочкой потянулись к выходу, жадно поглядывая по сторонам. Как все туристы, они ждали впечатлений немедленно, еще до таможенного контроля, и сразу же получили их: при выходе из самолета, в гофрированном коридоре стояли два солдата-пограничника в зеленых фуражках и с автоматами за плечами. Один из них был явно мусульманской внешности, но для туристов и он сошел за русского, и кто-то из бодрячков, какие есть в любой группе, тут же вскинул на этих первых русских Иванов фотокамеру. Но второй, белобрысый пограничник строго поднял палец:

– Нельзя! – сказал он по-русски.

– «Нэлзьа» means forbidden, – тут же сказал кто-то из опытных туристов. – A good start to learn Russian.[3]

Остальные пассажиры уже шли мимо этих солдат, стараясь не глядеть им в глаза.

Но огромный плакат с изображением кредитной карточки «American Express» на фоне Красной площади, висевший на стене при выходе в таможенный зал, всех приободрил. Пассажиры разделились на группы-очереди к молоденьким русским пограничникам, сидевшим в стеклянных будочках паспортного контроля. Очередь шла довольно быстро, однако один синий паспорт с надписью «United States of America» вызвал у юного голубоглазого пограничника некоторое любопытство. «GUR, TANJA» – значилось в паспорте фамилия и имя его хозяйки, а дальше была дата рождения – July 19, 1904, пол – F, место рождения – RUSSIA.

Пограничник вскинул глаза. Перед ним стояла высокая, сухая, с властными чертами лица старуха в дорогом светло-кремовом кожаном пальто на меховой подкладке. Она явно нервничала, хотя всем своим видом демонстрировала полнейшую самоуверенность – взгляд прямой, строгий и даже какой-то беспощадный. Губы сжаты, левая рука крепко стиснула лайковую перчатку. Прошедший специальный курс психофизиогномики, молоденький пограничник уже приподнял левую ногу, чтобы нажать специальную кнопочку, сообщающую таможенникам, что при проверке багажа на эту старуху следует обратить особое внимание. Но тут его взгляд упал на правую, без перчатки руку старухи, которой она только что подала ему свой паспорт. И у юного пограничника, повидавшего немало богатых туристов, глаза округлились от удивления. На узкой, сухой руке старухи, на ее длинных породистых пальцах были три перстня поразительной красоты и, конечно, неимоверной стоимости. Один – из белого золота с крупным, в двенадцать, наверно, карат, бриллиантом в центре, а вокруг бриллианта шла насечка и россыпь мелких бриллиантиков в два этажа. Второй перстень был из старинного червонного золота с крупным изумрудом. Третий – как и первый – из белого золота с черным агатом, и на этом агате высечен замысловатый герб, а вокруг – цепочка мелких алмазов, как вензеля. Но главным в этих перстнях было еще какое-то дополнительное качество старины – такие перстни можно увидеть только в Грановитой палате Кремля, где хранятся царские украшения.

– Вы внесли ваши перстни в таможенную декларацию? – спросил таможенник по-английски.

– Да, – по-русски ответила ему Таня Гур.

Он взглянул на ее декларацию. В графе «Ювелирные изделия и др. ценности» стояло: «2 (two) platinium and 1 (one) golden rings with brilliants and diamonds»[4]А в графе «Примерная стоимость» против этих колец стояло короткое слово: «priceless»[5]

– Вы не хотите оставить их в таможне на хранение до отъезда? – спросил пограничник по-русски.

– Нет, – жестко сказала она. – Я не снимаю эти перстни никогда, вот уже шестьдесят лет. Вы можете взять их у меня только с рукой!

– О, нет, нет! Что вы! – испуганно улыбнулся пограничник.

Он уже убрал ногу от кнопки связи с таможенниками. Потому что старуха с такими перстнями на руке не станет провозить контрабанду – наркотики, Библии или какую-нибудь антисоветскую литературу. Въездная же виза у нее была в порядке, получена еще в США, в Нью-Йорке, вместе со всей этой туристической группой. И, значит, ее можно впускать в страну без проволочек. Но юношеское любопытство заставило молоденького пограничника спросить:

– Вы родились в СССР? Где?

– Я не родилась в СССР. Я родилась в России, – жестко ответила госпожа Гур.

– Ну, это одно и то же, – улыбнулся пограничник. Он вообще все больше симпатизировал старухе и хотел ей это показать.

Но старуха строптиво улыбнулась и произнесла с надменным вызовом:

– О, нет! Россия – это Россия, молодой человек. Для русских людей, конечно!

Юный пограничник тут же посерьезнел лицом, и взгляд его жестко сошелся со взглядом Тани Гур.

– Но вы-то американка… – усмехнулся он, решив не заводиться с этой старухой и занося штамп над ее декларацией.

– Я американка и русская княгиня! – сказала старуха.

Молоденький пограничник снова взглянул на нее и задержал над декларацией руку со штампом.

– Гур? – удивился он. – Разве это княжеская фамилия?

– Гур – это фамилия моего мужа. Кстати, тоже дворянская. А моя девичья фамилия – Одалевская. Мой прадед был князь Одалевский, племянник Кутузова. Еще вопросы?