Лев Троцкий. Большевик. 1917–1923 - Георгий Чернявский

Открытие ДС было назначено на 12 сентября, затем отложено на два дня. Большевистский ЦК утвердил своими представителями Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого и др. [19] На заседании Петросовета 11 сентября Троцкий произнес страстную речь, провозглашая необходимость создания ДС созданием новой власти «из своей среды». И именно Троцкий добился того, чтобы ДС фактически продублировал решение большевистского ЦК, избрав в члены ДС Ленина и Зиновьева, привлеченных к судебной ответственности и находившихся в подполье [20]. Это был прямой вызов существовавшей государственной власти, свидетельствовавший о ее все более усиливавшейся недееспособности в условиях нараставшего кризиса.

14 сентября, в день открытия ДС, с большой речью на Совещании выступил премьер-министр Керенский, дававший неопределенные обещания всем слоям населения касательно решения жизненных проблем, стоящих перед страной. Затем речь произнес военный министр А.И. Верховский [21], обрисовавший в целом крайне неутешительное положение на фронтах, фактически начавшееся разложение армии, неспособность военного командования обеспечить в войсках порядок и дисциплину. На следующий день большевистская фракция провела свое заседание, на котором Троцкий, по существу дела оказавшийся во главе, наметил линию поведения фракции. Необходимо добиваться, заявил он, чтобы ДС решительно отвергло коалицию с «цензовыми», то есть буржуазными, элементами. «Если это удастся провести, то это будет первым этапом перехода власти в руки Советов». Здесь же Троцкий зачитал декларацию, которую он намеревался огласить от имени партии на ДС, и получил полную поддержку [22].

Троцкий произнес большую речь на ДС 18 сентября, сразу же после оглашения декларации меньшевистско-эсеровского большинства [23]. Оратор в свойственной ему манере издевался и над самой декларацией, и над предшествовавшими ей выступлениями министров и других небольшевистских деятелей. «Даже Пошехонов, вместо отчета, прочел нечто вроде стихотворения в прозе о преимуществах коалиции». Что же касается министра Зарудного, то, по словам Троцкого, смысл его выступления состоял в следующем: «Я тогда не понимал и сейчас не понимаю», что в правительстве «происходит».

Троцкий объявил утопией высказывавшиеся надежды на то, что в России будет установлен режим буржуазной демократии. Понимал ли он, что, провозглашая русский пролетариат «классом высшей формы концентрации революционной энергии», именно он, а не его оппоненты, в действительности проповедовал утопию? Определенный ответ на этот вопрос дать невозможно, но тот факт, что высказанная догма логически вписывалась в концепцию перманентной революции, позволяет предположить, что Троцкий воспринимал все сказанное им вполне серьезно. Говоря банально, Троцкий был фанатик.

Выступление Троцкого вызвало на ДС бурную реакцию. Если верить ремаркам большевистской газеты, после его окончания все поднялись и раздались выкрики «Да здравствует революционер Троцкий!». Этому, правда, противоречат другие приводимые реплики, когда оратора неодобрительно прерывали, кричали ему «Ложь!», «Демагогия!», «Довольно!»… Когда же Троцкий брезгливо произнес: «У вас есть Керенский, и этого с вас за глаза довольно», раздался такой взрыв протеста, что Троцкий вынужден был заявить: «Я буду молчать, пока в зале не установится тишина!» В репортаже следовала ремарка: «С большим трудом председателю удается восстановить тишину» [24].

В конце речи Троцкий огласил написанную им и утвержденную фракцией большевиков декларацию [25]. Документ по объему не уступал речи. В нем утверждалось, что перед движущими силами революции ребром поставлен вопрос о власти, что требование передачи всей власти Советам стало «голосом всей революционной страны». Декларация отвергала коалиционную власть, утверждая, что она неизбежно приведет к насилиям и репрессиям над низами, продолжению империалистической войны, отказу в передаче земли местным крестьянским комитетам еще до начала работы Учредительного собрания.

Выдвигались требования отмены частной собственности на помещичью землю, введения рабочего контроля над производством и распределением, объявления недействительными тайных договоров и немедленного предложения демократического мира, обеспечения прав наций на самоопределение и прежде всего отмены репрессивных мер против Финляндии и Украины.

Позиция большинства участников ДС в отношении речи Троцкого и озвученной им декларации была в тот же день спокойно и авторитетно суммирована Церетели, который даже несколько приукрасил их содержание, правда явно с иронической интонацией: «Здесь перед вами Троцкий прочитал красноречивую программу. Она сводится и к улучшению материального положения, и к шагам, которые пробуждают надежду на близость мира, и к целому ряду шагов, вплоть до быстрого урегулирования промышленности, транспорта и т. д. Но вы, товарищи, слышали также торжественное заявление, что это большевистская программа, но что они не стремятся сами захватить власть для осуществления этой программы. Это было торжественно заявлено. Товарищи, я знаю, это было с самого начала революции, так излагали эту программу, имеющую все совершенства, кроме возможности осуществления. И когда здесь Троцкий говорил в терминах, которые чрезвычайно характерны, говорил, что пролетариат делает свою историческую карьеру на том, что он оттягивает от буржуазной демократии некоторые слои и так далее, я скажу: нет, российский пролетариат делал великое дело служения освободительным идеалам, идеалам всего человечества, иными методами и иным путем, чем люди, допускающие характерную обмолвку об исторической карьере пролетариата. (Апл[одисменты] [26] )».