Я тебя нашел - Изабелла Полен

Писать. Заниматься литературой.

– Подумать только! Четыре года с одним и тем же мужчиной! – повторил Луи, пытаясь атаковать с другого направления и вытащить молодую женщину из сладких грез. – Даже если принять во внимание все его невероятные достоинства, я все равно не представляю, как так можно!

– Когда двое доверяют друг другу, это не так уж и сложно, – отозвалась Клара.

– Мой рекорд верности составил три недели, – шутливо произнесла Инесс, которая на этот раз приняла сторону Луи. – Как правило, после двух ночей на моем календаре начинается обратный отсчет.

– Не беспокойся, – утешила ее Клара. – В конце концов и к тебе тоже придет большая любовь.

Инесс состроила скептическую мину, но тут внимание молодых людей привлек звук автомобильного гудка, раздавшийся совсем рядом с террасой. Все трое разом обернулись. Едва Клара узнала нетерпеливого автомобилиста, лицо ее тотчас просияло:

– Это Франсуа!

– Ну конечно, о ком же еще может идти речь!

Не обратив внимания на скучающе-ироничный тон Инесс, Клара положила на стол купюру и, поспешно встав из-за стола, устремилась к своему другу, чтобы скорее поцеловать его.

– Я должна идти! До завтра, Инесс! Пока, Луи!

– Hasta manana, senorita![7]

Инесс и Луи проводили взглядом Клару. Девушка забралась в машину, затормозившую прямо перед ней.

– Послушай, брось ты это дело, – тихонько пробормотала Инесс, будто обращаясь к самой себе.

– Что ты говоришь? Повтори, я ничего не слышу!

– Ay, perdona![8]

Чилийская студентка улыбнулась немного раздосадованному молодому человеку. Тот в конце концов успокоился и одним глотком допил свое пиво.

3

Клара пылко поцеловала Франсуа. Поцелуй пропах лакрицей из-за пастилок, которые всегда были у ее возлюбленного во рту, когда тот вел машину.

– Неужели тебя сегодня отпустили так рано? – удивилась девушка.

Было около пяти вечера. Обычно Франсуа возвращался намного позже из частной клиники, находящейся где-то в западном пригороде Бордо.

– Сегодня у нас не абы какой день! – ответил он, подхватывая с заднего сиденья огромный букет красных роз и протягивая его Кларе.

Та взяла цветы без единого слова.

– Тебе это не доставляет удовольствия?

– Напротив, – ответила девушка, слегка покраснев. – Но я не понимаю…

– Так сегодня же двадцать девятое февраля.

– И что из этого?

– Ну… Такое случается всего лишь раз в четыре года. Разве это не повод для праздника? К тому же это день, когда мы с тобой встретились.

– Ты же знаешь, я плохо запоминаю даты.

«Неуловимый день для невероятной встречи», – как сказала она тогда Франсуа. Ну, разумеется, «идеальный мужчина» ни за что не забыл бы дату, послужившую началом их истории. Он сказал, что уже приготовил ужин на двоих. Для них такой сценарий был гораздо более сокровенным, чем приглашение в ресторан.

– Согласна, – кивнула Клара. – Но сперва мы пойдем…

– …в Музей изящных искусств?

– Ты же знаешь, я терпеть не могу, когда ты читаешь мои мысли, – притворно сердитым тоном заявила молодая женщина.

– Я всего лишь использую свои способности к логическому мышлению, – так же шутливо извинился собеседник. – Но у нас и правда нет времени. Мой ужин…

– Пожалуйста! Тем более что это нам по дороге.

Франсуа взял руку девушки и нежно поднес к губам.

– Согласен. Тем более что именно там я впервые имел удовольствие созерцать божественную красоту, воплощенную в произведениях художников эпохи Раннего Возрождения.

– Хватит, в тот день я выглядела просто ужасно…

– Об этом уж позволь судить мне, – возразил Франсуа.

С этими словами он повернул на улицу Градиньян, ведущую к музею, который находился буквально в десяти минутах езды от университета. Клара украдкой бросила взгляд на своего спутника. В последнее время в его густых темных волосах появились серебряные нити, но девушке это нравилось. Тонкие черты лица, умные живые глаза голубовато-зеленого цвета. Франсуа вовсе не был соблазнителем, но от него исходило сильнейшее обаяние, делающее его просто обольстительным.

Иногда из-за разницы в возрасте Франсуа опасался, что девушка будет воспринимать его как своего рода второго отца. Но Клара решительно отмела эти предположения: он для нее близкий друг и возлюбленный, и она не испытывает к нему никаких дочерних чувств!

Франсуа поставил машину в паркинг «Репюблик». Машинально накручивая на палец прядку волос, Клара вспоминала про странную записку «Я тебя нашел» и думала, правда ли, что ее написал и подложил сокурснице именно Луи. На этот счет у нее начали появляться сомнения. Но в таком случае кто же?

Тем временем спутники подошли к дверям музея, и все размышления прекратились сами собой. На входе усатый мужчина примерно сорока лет дал девушке знак проходить, не показывая студенческую карточку. Франсуа протянул вахтеру билет, сделав вид, будто не замечает, как преувеличенно любезно тот улыбнулся Кларе.

Проигнорировав адресованную ей улыбку, девушка взяла Франсуа за руку, стараясь незаметно притронуться к перстню с печаткой на его безымянном пальце, и весело увлекла спутника к входу в галереи. Ей очень нравились эти длинные узкие залы, наполненные светом и тишиной. Лучи зимнего солнца проникали внутрь сквозь застекленный потолок, пронзая воздух подобно огненным копьям.

В Бордо много интересных музеев, но к Музею изящных искусств Клара испытывала особую симпатию. Ее вкусы в живописи были достаточно широки и разнообразны. Клара с одинаковым удовольствием любовалась средневековыми заалтарными картинами и современными произведениями Герхарда Рихтера. Но больше всех прочих она любила голландских художников XVIII века, от Рембрандта до Вермеера. А здесь собрана довольно богатая коллекция, посвященная фламандскому «золотому веку».

Клара потащила Франсуа в тот самый зал на первом этаже. И, конечно, они остановились перед портретом работы Франца Халса.

«Мужчина, положивший руку на сердце, – говорилось в путеводителе. – Холст, масло. Бывшая коллекция Лаказ, в 1829 г. приобретена городом».

Картина представляла собой поясной портрет молодого мужчины с веселым и живым взглядом. Он был изображен на темном фоне, выписанном крупными мазками в характерной для этого художника экспрессивной манере. Правая рука лежит на груди, на высоте сердца, – обычный символический жест Халса, показывающего свою привязанность к таким ценностям, как любовь и верность.