Дамаск - Ричард Бирд

Но для начала нужно снова овладеть забытым искусством выходить из дома. Выходить за пределы сада и дома, гулять по лондонским переулкам. И этот день настал. Он успешно превратился в европейца всего за одну ночь, без каких-либо усилий, и если ему повезет, также легко с ним могут произойти и другие перемены. И несмотря на то, что ему уже почти шестьдесят, а никак не пятьдесят, Уильям все еще не соглашался с тем, что он неудачник. Он не видел никаких очевидных для подобных выводов причин, как не видел и объяснений, почему неожиданные и замечательные вещи не происходили с ним, как происходили с его братом. Не было никакой очевидной причины и сегодня, в такой день, отказываться подняться навстречу испытаниям и выйти на улицу.

По правде говоря, сегодня будет уже третий раз за последний месяц, когда он попытается выйти на улицу, надеясь, что в Великобритании еще есть на что посмотреть. Оглядываясь назад, он приписывал ошибки, допущенные им прежде, неправильно выбранному моменту. Для первой попытки он заранее проштудировал газету в поисках достаточно значимого дня и, в конце концов, остановился на 96-й годовщине со дня рождения поэта Эдмунда Бландена.[3]Когда ничего не получилось, он попытался действовать более спонтанно, и вторая попытка стала плодом необдуманного решения: был выбран день, в который Мистер Путаник выиграл заезд в два тридцать в Ньюкасле. Теперь Уильям решил вернуться к старой теории: определенные дни являются особыми и как бы предназначенными для особых дел, вроде тех, которые собирается предпринять он. Поэтому он решил дождаться дня еще более значимого, чем годовщина рождения Эдмунда Бландена; газеты не давали повода сомневаться в том, что день начала новой Европы будет именно таким днем.

Уильям посмотрел на часы. Спенсер на кухне уже готовит завтрак, стол уже накрыт, и «Таймс» лежит на своем обычном месте между приборами. Чайник и кружки расставлены, как полагается, по диагонали, и на Спенсере, вероятно, фартук с надписью «Если не нравится, пишите королеве». Уильям надеялся, что на завтрак будет копченая рыба. Он закрыл глаза и произнес короткую молитву, затем, надев черный пиджак, заглянул в верхнее ведро желтой стопки. Оно было наполовину заполнено водой, и три золотые рыбки медленно плавали кругами, одна за другой. Вот еще один день, а они по-прежнему живы, и если можно сказать хоть что-нибудь в пользу рыб, всегда думал Уильям, так лишь то, что они, по крайней мере, не лошади.

За ведрами начиналась груда хлама, заполнявшая собой остальное пространство сарая. Уильям подошел к ней и стал рыться в поисках целлофанового пакета. Первый не годился из-за дырочек, предназначенных, очевидно, для «предотвращения удушения у детей». Ему же был нужен пакет старого образца, пакет-убийца, без дырок, и, в конце концов, он его нашел. На обеих сторонах красовался британский флаг. Уильям опять засунул руку в груду хлама и достал оранжевую формочку для песка, чтобы выудить из ведра рыбок. А потом запустил рыбок в пакет вместе с изрядным количеством воды.

Убедившись, что пакет не протекает, он взял его, вышел из сарая на улицу и на этот раз не споткнулся. Дождь кончился. Закрыв дверь, он направился по мокрой извилистой тропинке к дому. Ноябрь, блестящие капли дождя, последние листья каштанов – глубокого, охряно-желтого цвета. Листья грабов приобрели новый лимонный оттенок. Жить здесь – словно в парке, думал Уильям, даже лучше, потому что никто тебя не переселяет и не раскрашивает из баллончика, пока ты спишь. Он тащился по мокрой траве газона и еще издалека разглядывал в окнах верхушки колонн парадной столовой.

Он надеялся, что все же будет копченая рыба.

Сегодня первое ноября 1993 года, и где-то в Великобритании, в Бате или Харлпуле, в Лондон-дерри или Ярмуте, в Хаверфорвесте или Танбридж-Уэллсе, в Стерлинге или Гримсби мистер Келли, кладовщик, спрашивает своего сына Спенсера, сколько может заработать за неделю футболист.

Мистер Келли и двое из его троих детей, Спенсер (10) и Рэйчел (8), стоят на вратарской площадке футбольного поля в центре городского стадиона. На Спенсере – футболка «Манчестер Юнайтед», или «Ковентри Сити», или «Блэкберн Роверз», или «Куин-Парк Рейнджерз», или «Саутгемтон» с номером 10 на спине, на Рэйчел – такая же, только с номером 8. Мистер Келли – в обычной рабочей одежде. Спенсер прижимает к груди белый футбольный мяч и смотрит на Рэйчел, которая произносит:

– Обычная стоимость трансфера из одной команды в другую – около 2,75 миллионов за центрового.

Волосы Рэйчел, которые могли быть светлыми, будь они длинней, острижены даже короче, чем у Спенсера.

– Короче говоря, – произносит мистер Келли, меряя шагами площадку, – много. Очень много. Но для этого нужно быть сильным. Нужно быть выносливым. Каким нужно быть, Спенсер?

– Ему нужно быть выносливым, – говорит Рэйчел, хватая мяч. Она выбрасывает его себе под ноги и мастерски ведет через шестиярдовую площадку, у нее сильные и стройные ноги. Она майку носит навыпуск, поверх белых, черных, синих или зеленых шортов. Ноги у Спенсера – тонкие и бледные. Мистер Келли заканчивает размечать площадку, он полон решимости доказать, что Спенсер – не из слабаков, как его брат Филипп (13), из которого вышел настоящий слюнтяй, ибо Господь несправедлив к таким людям, как мистер Келли (так считает сам мистер Келли). Филипп любит читать книги и газеты и с готовностью пугается страшных историй. И это все – его болезненное воображение, как считает мать, а мистер Келли и сам хотел бы знать, от кого оно ему досталось. Не от матери же. Филипп такой взрослый, ему почти четырнадцать, и Спенсер редко о нем думает. Он занят тем, что наблюдает за Рэйчел, как она носится с мячом и гордится тем, как обводит воображаемого защитника.

– Кто последний коснется ворот, тот и на воротах, – говорит папа Спенсера и касается стойки ворот, рядом с которой и стоял. Спенсер бежит что есть сил из штрафной зоны, ему и самому это очень нравится, хотя бежит он не так уж быстро. Рэйчел спокойно его обгоняет. Она дотрагивается до обеих стоек и смеется, по-чемпионски выбрасывая руки над головой. Отдышавшись, упирается руками в тонкие, чуть сведенные колени. Она смотрит на Спенсера и очаровательно улыбается, и в это мгновение Спенсер понимает, что все и всегда будет хорошо. И нет причин для беспокойства, потому что все так, как должно быть.

– Я буду играть за Аргентину, – кричит Рэйчел.

Она ведет мяч к краю пола, разворачивается, поднимает мяч мыском ноги и с лета, мастерским навесом, отправляет к дальней стойке ворот. Мистер Келли переправляет мяч мощным ударом головы, чем застает Спенсера врасплох. В воротах нет сетки, и мяч останавливается где-то посередине соседнего поля. Мистер Келли вздыхает и не просит Спенсера идти за мячом. Уперев руки в бока и многозначительно покачав головой, он достает мяч для регби и бросает Спенсеру, который мяч роняет, но тут же поднимает с земли.

– Я австралийский защитник, – говорит мистер Келли, подавшись вперед и согнув ноги в коленях. – Вы с Рэйчел должны прорваться через мою защиту и открыть счет, и никаких поддавков. Это регби и нас ждут хорошие деньги.