Не предавай любовь. Книга 2 - Тата Ефремова

— Подашь?

То ли спросила, то ли попросила, то ли потребовала.

Глеб молча протянул ей рюкзак. Тяжелый. Верхний клапан приоткрылся, показав плотно упакованные разноцветные тетрадки «эрихкраузе», которые Глеб тоже уважал за прочность и удобный размер, и корешок книги. «Стоунер», Джон Уильямс, успел прочитать Глеб по-английски. Он сам эту книгу не читал, но наталкивался на аннотацию в сети. Что-то о любви, кажется. Или нет?

— Интересная? — спросил он у девчонки с пирсингами.

— Не читаю такое заумное, — буркнула она, взяла рюкзак и ушла.

Вот и поговорили. Глеб уже через несколько минут забыл о странном эпизоде: подошли Тимур и его девчонки-первокурсницы.

Катя

Мама переживала. И не без причины. Это в соседнем общежитии, куда они зашли с ней по ошибке, вовсю шел ремонт, пахло краской и лаком. А во втором корпусе, в комнате, ключи от которой Кате торжественно выдали на вахте, боевым строем ходили по стенам тараканы, ветер насвистывал в щелях рам, а через щели лопнувшего линолеума выглядывал бетонный пол.

А еще в комнате уже жили — девушка, к которой подселили Катю. Кате с мамой пришлось несколько дней жить в хостеле, недалеко от университета, пока куратор группы искал ей место в общежитии, а соседке комнату выделили еще в конце августа. Малоимущие, объяснила «коменда», пряча взгляд.

Девушка сидела на кровати и неодобрительно (как показалось Кате) наблюдала за суетой в блоке. Она не поздоровалась и не спешила знакомиться. Катя с досадой подумала, что нежданно-негаданно нашла себе еще одну проблему на голову. Как-то все не очень гладко начиналось. Надежды на спокойную учебу рухнули в первые же дни.

Мама выволокла Катю в коридор и громким шепотом забормотала:

— Нет-нет, Катюш. Так дело не пойдет. Ну ты видела это?

— Что это, мам? — стараясь не раздражаться (мама неосознанно добавляла к возу ее страхов свою немаленькую тележку), проговорила Катя.

— Эту жуткую девицу! Пирсинги! Татуировки! Глаза эти жуткие! Видела ее ботинки? Ими убить можно!

— Девица как девица! Это такая молодежная мода. Мам, успокойся. Я во всем разберусь. Нельзя судить о человеке по внешности и… первичным признакам социофобии.

— Опять тебе смешно? — мама подозрительно вгляделась в лицо Кати в полумраке коридора. — Все веселишься? Вот начнут вещи пропадать, как тогда запоешь?

Кате было совсем не весело. Просто в последние месяцы выработалась такая реакция на стресс: внутри начинало закипать какое-то безудержное желание подшучивать над всем подряд. И над всеми.

— Вот начнут пропадать, тогда и буду решать… проблему. Хотя проблемы — это в математике. В жизни — ситуации, которые регулируются или коммуникативно, языком, или кулаками.

— Ох, молодежь! Глупые вы, жизнью еще не наученные. Надо же как нам не повезло! Придется отложить ремонт в комнате! Я буду переживать, зная, что твоя комната… она убитая просто, Катюш! Линолеум, окна, мебель! Но ведь вдруг не уживетесь — деньги на ветер!

— Мам, хватит, тебе вредно волноваться, опять давление поднимется. Я проведу тебя на вокзал. Обещаю: если с соседкой возникнут проблемы, я тут же обращусь к коменданту. Немного обживусь, тогда и о ремонте подумаем.

— Вещи все ценные с собой возьми! И ноутбук.

Мама уехала. Катя возвращалась в общежитие пешком, остро, как никогда раньше, ощущая свое одиночество. Опять одна. Лицом к лицу с проблемами, которые сыпятся как из рога изобилия. Она смотрела по сторонам, еще больше расстраиваясь. В городе кипит жизнь, столько молодежи на улице! Катя всегда восхищалась неугомонным Каратовым: несколько вузов, колледжей, местных и филиалов, клубы, кафешки, парки и бульвары — здесь все всегда подстраивалось под нужды студентов.

Она ведь так радовалась, когда узнала о зачислении, и вот… В прошлом году поступить не получилось, зато в этом Катя набрала достаточный балл для бюджета. И то, буквально на последние места взяли. О другом вузе и думать не вариант. Было время, когда она присматривалась к ЮМУ, но там только платно и факультеты связаны с медиа отраслями.

О том, что в Каратове на факультете журналистики учится Глеб Никитин, Катя узнала перед самым отъездом из Мергелевска. Рассказала ей Оксана Бобринюк. Одноклассница сумела связаться с ней через группу Каратовского университета в популярной соцсети, где Катя задавала вопросы с нового аккаунта.

Катя ни от кого не пряталась, но старые связи оборвались сами собой. К счастью, Оксана ее ни в чем не упрекала. Просто написала, что скучала и рада, что с подругой все в порядке. Новость промелькнула в разговоре среди остальных: сама Оксана живет в Казани у родственников и перешла на второй курс в институте филологии и межкультурной коммуникации Казанского университета, Миулина учится в Москве в педагогическом, Черных поступила в техноложку, Утехин взял гэп-год* (*gap-year — свободный год после школы с целью определиться с дальнейшим местом учебы), путешествует за границей (Везет же! Понятно, что не поступил бы с такими баллами, но Оксану мама убила бы, а с Кости как с гуся вода!), Максимова в Екатериногорске на рекламном… ах, да!… Никитин в Каратове на экономике!

У Кати тогда перехватило дыхание от волнения. Она болтала с Оксаной, а сама металась по комнате. Забрать документы! Куда угодно! Хотя бы в ЮМУ! Но потом пришла злость. Опять уступить, сделать вид, что Катя Самарская, так неугодная Никитиным, вообще не существует? Снова сбежать? Ну уж нет!

… Когда Катя вернулась в общагу, соседка спала, прямо в одежде поверх казенного серого покрывала.

Катя вспомнила о том, что мама наготовила в хостеле еды на первые дни, и раскрыла сумку-холодильник. Вздохнула: замороженный в бутылке зеленый чай почти растаял, контейнеры еще холодные, но надолго их не хватит — жарко.

Из старого казенного холодильника в коридоре блока пахну́ло чем-то отвратительным. Нужно было сразу его вымыть и оставить открытым. Понятное дело, что хранить там еду пока нельзя. Ничего, завтра Катя все вычистит и поставит внутрь пачку соды от запахов. Хорошо, что в блоке вообще есть холодильник, хоть какой. Вот только что делать с едой? Кате под силу одолеть только половину наготовленного.

Она покосилась на спящую соседку. Только пять вечера, неужели она проспит до утра прямо в джинсах и мятой футболке с надписью «Эй, малёк! Грядёт Рагнарёк!»? Перед тем, как ее сморило, девочка с пирсингами явно собиралась ужинать: раскрыла пачку лапши быстрого приготовления, высыпала в пластиковую плошку специи. И маленький дорожный чайник еще горячий.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Катя выставила на стол контейнеры с тефтелями, рисом и салатом, а сверху нахлобучила стикер с надписью «Привет. Это твой ужин! Пожалуйста, поешь. Меня зовут Катя». Если соседка продолжит изображать из себя социофобку, придется налаживать с ней отношения как-то по-другому. Или не налаживать, а просто четко разделить жилое пространство и обязанности по блоку. Или враждовать, что будет скверно, конечно. В любом случае, вряд ли Катю переселят в другую комнату — ей и это-то место с трудом нашли. Раньше, говорят, первому курсу общежитие вообще не предоставлялось.