Дублин - Эдвард Резерфорд

В «Дублине» описывается история этих семей, но появляются и новые семьи: Смит, Пинчер, Бадж, Лоу, Мэдден и другие.

1597 год

Доктор Симеон Пинчер знал об Ирландии все.

Доктор Симеон Пинчер был высоким, худым, лысеющим человеком, хотя ему и шел всего третий десяток, с болезненной внешностью и суровыми черными глазами проповедника. Он был человеком образованным, ученым, членом колледжа Эммануэль в Кембриджском университете. Однако, когда ему предложили место в новом Тринити-колледже в Дублине, он устремился туда с такой живостью, что его новые наниматели были заметно удивлены.

«Я немедленно приеду, — написал он, — чтобы потрудиться во славу Господа».

С таким заявлением вряд ли кто-нибудь решился бы спорить.

Но он отправился туда не только из миссионерского рвения. Еще до своего переезда в Ирландию доктор Пинчер обстоятельно ознакомился с вопросом. Он, например, узнал, что жители острова, или коренные ирландцы, как их теперь называли в Англии, были хуже животных и что им, как католикам, нельзя доверять.

В Ирландию доктор Пинчер прибыл с твердым убеждением: коренные ирландцы — это низшие существа и сам Господь намеренно пометил их — вместе со многими другими, конечно, — еще в начале времен и предназначил им вечно гореть в адском пламени. Ведь доктор Пинчер был последователем Кальвина.

Чтобы понять, как именно доктор Пинчер толкует учение великого протестантского реформатора, достаточно было послушать одну из его проповедей. Несмотря на молодость, он уже считался отличным проповедником, и его восхваляли за понятность и простоту слов.

— Логика нашего Господа, — мог сказать доктор Пинчер, — как и Его любовь, безупречна. А поскольку мы обладаем способностью рассуждать, которую в Своей бесконечной доброте даровал нам Господь, мы можем понять Его цель. — И, наклонившись немного вперед, чтобы помочь слушателям сосредоточиться, доктор Пинчер мог пояснить: — Подумайте. Невозможно отрицать то, что Бог — источник всяческого знания, для Него все века — это один лишь миг, а потому Он должен в Своей бесконечной мудрости знать все: прошлое, настоящее и будущее. Следовательно, и в данный момент Он знает, кто спасется в Судный день, а кто будет отправлен в глубины ада. Он установил порядок всех вещей с самого начала. И по-другому быть не может. И хотя в Своем милосердии Он оставляет нас в неведении относительно нашей судьбы, некоторые уже избраны для рая, а другие приговорены к аду. Божественная логика непогрешима, и все верующие должны трепетать перед ней. Тех, кто отмечен, кто будет спасен, мы называем избранными. Все остальные прокляты и погибнут. И потому, — доктор Пинчер смотрел на слушателей устрашающим взглядом, — вы можете спросить себя: «Кто же я?»

Мрачную логику доктрины Жана Кальвина о предопределении трудно было опровергнуть. В том, что сам Кальвин, глубоко религиозный человек, руководствовался наилучшими намерениями, никто бы не усомнился. Его последователи стремились жить по всем правилам, быть честными, усердно трудиться и проявлять милосердие. Но некоторые критики этой доктрины считали, что идеи Кальвина рискованны: они могли привести к излишней суровости. Перебравшись из Франции в Швейцарию, Кальвин создал свою Церковь в Женеве. Правила в его общине были намного строже, чем у протестантов-лютеран, и он верил, что государство должно принудить верующих к строгости законом. Соблюдая собственную строжайшую мораль и донося властям на соседей за любое нарушение Божьих законов, эти люди не только рассчитывали получить место в раю, но и доказывали себе и миру, что они-то и есть те самые предсказанные избранные, которым назначено было прийти сюда.

Вскоре кальвинистские общины появились и в других частях Европы. Шотландские пресвитерианцы были известны строгой приверженностью доктринам предопределенности, Английская церковь и ее сестра Ирландская церковь также прониклись духом кальвинизма. «Только набожные принадлежат Церкви» — так заявляли в их общинах.

Могли ли в общине оказаться те, кто на самом деле вовсе не был избран для рая? Вполне могли оказаться, допускали кальвинисты. Признаком этого являлось любое отступление от строгой морали. И все равно, как заявил доктор Пинчер в одной из своих наилучших проповедей, оставалось немало сомнений.

— Ни один человек не ведает своей судьбы. Мы подобны людям, бредущим через замерзшую реку, глупо не думая о том, что лед в любое время может треснуть, расколоться, бросить нас в ледяные воды, под которыми, скрытые глубоко, горят яростные костры ада. А потому не надувайтесь гордостью, следуя законам Священного Писания, а помните, что все мы жалкие грешники и должны быть смиренными. Потому что это есть Божественная ловушка, и избежать ее невозможно. Все предсказано, и ум Бога, будучи совершенен, не изменится. — А затем, оглядев несчастную паству, доктор Пинчер обычно восклицал: — Но даже если все предопределено, если вы обречены, умоляю — не падайте духом! Потому что, как бы ни труден был путь, нам велено всегда надеяться!

Могла ли быть надежда у тех, кто не принадлежал к кальвинистским общинам? Возможно. Никому из людей не ведомы Божественные помышления. Но все-таки это казалось сомнительным. В особенности для католиков будущее выглядело весьма печально. Разве они не признают верховенства папистов, разве не поклоняются святым как идолам, то есть делают то, что в особенности запрещено Священным Писанием? Разве у них не было возможности отказаться от своих ошибок? По мнению доктора Пинчера, все последователи папы римского уверенно идут навстречу гибели, а коренные ирландцы, чей дурной характер хорошо известен, скорее всего, уже находятся в лапах дьявола.

Можно ли их спасти, если они обратятся к истинной вере? Можно ли таким образом исцелить их? Нет. Их грехи, полагал доктор Пинчер, — явный знак того, что все они изначально осуждены на ад. Они, как языческие духи, что были заразой тех мест, принадлежали подземному миру. И именно такие мысли поддерживали твердое решение доктора Пинчера, когда он пересекал море, направляясь в Дублин.

А что он думал о собственной судьбе? Был ли Симеон Пинчер уверен, в самой глубине души, что он действительно один из избранных? Он надеялся, что это так. И если в его собственной жизни присутствовали какие-то грехи, пусть совершённые по неосторожности, могли они служить знаком того, что его натура развращена? Доктор даже думать об этом не хотел. Конечно, к греху было склонно множество людей. Но те, кто раскаивался, могли действительно спастись. А значит, если он сам и грешил, то раскаивался в том с полной искренностью. А его повседневное поведение, его ревностное служение Богу доказывало, как надеялся и верил доктор, что он и в самом деле не последний среди тех, кого избрал Господь.

День, когда Симеон Пинчер прибыл в Дублин, был тихим, дул лишь легкий ветерок. Его корабль бросил якорь в устье реки Лиффи. Лодочник перевез доктора на Деревянную набережную.

Не успел доктор Пинчер ступить на ирландскую землю, представленную старым причалом, как произошло странное событие и мир перевернулся вверх ногами.