Эхо Миштар - Софья Валерьевна Ролдугина

и опускаю их в кипяток – поочередно во все три блюда – и лишь потом перекладываю к себе на тарелку. Следом наступает черед «морских пальцев», потом – овощей; мясо к тому времени успевает подостыть, и весьма кстати приходятся горячие соусы Фог.

Хорошая трапеза – не для торопливых.

Когда первый голод утолен, наступает время разговора.

– Как дела на севере? – первым начинает Алаойш, посматривая искоса на ученицу. После острой пищи она разрумянилась, и глаза у неё заблестели. – Всё так же воюют?

Фог едва прислушивается к разговорам о политике – они ей скучны – и вместо этого чешет Ору за вислым ухом. Старая псина то ли спит, то ли просто ленится откликаться, и лишь изредка повиливает стриженым хвостом.

– Воюют, – подтверждаю. – Сыновья тамошнего ишмы, что называется в тех землях лоргой, никак не поделят власть. Но я слышал, что младший собирается просить милости у Солнцеподобного. Думаю, что скоро он и одержит победу, а караваны Ишмирата зачастят в Лоргинариум.

– А на юге ты не бывал?

– Не в этот раз. Но слышал от друга моего Сэрима, что южные земли по-прежнему в запустении. Не скоро еще зарастут шрамы, что оставила пятидневная бойня, когда киморт шёл на киморта, позабыв о воле морт…

Беседа течет плавно и лениво, как равнинная река.

Постепенно мы переходим от политики к делам житейским. Алаойш рассказывает о последних своих исследованиях, не упоминая, впрочем, о камне памяти. Потом и Фогарта начинает хвастаться первой настоящей работой.

–…ну Дёран, ни за что не поверю, что ты не слышал об эхе Миштар!

Оглядываюсь на Алаойша; он незаметно прикладывает палец к губам и качает головой.

Молчи, Дёран.

– Нет, – лгу с улыбкой на устах. – Расскажи мне, красавица.

Фог хмурится и почесывает опаленную бровь. Краска немного смазывается.

– Ну, про мировое-то эхо ты наверняка слышал. Нет? – Фог потерянно вздыхает. – Тогда издалека начну. Знаешь те устройства для разговоров, что мастера делают и заставляют работать с помощью мирцита? «Дальние голоса»? Когда собирают такое устройство с железной раковиной, и она может как принимать звук, так и превращать его в невидимые и неслышимые волны, подобные в чём-то морт, и пересылать к другому устройству.

– Это знаю.

– Так вот, если «дальний голос» направить в небеса, а потом переключить устройство на приём, то вскоре волна вернется назад. Это называют мировым эхом. И никто не может понять, от чего отражается звук. От облаков? Но ведь эхо возвращается даже в абсолютно ясную погоду… Может, есть невидимый купол над нами? Но ведь киморты поднимались в укреплённом дирижабле на высоту, что волна может достичь за это время… И купола там нет. Но есть нечто, отражающее звук… Понимаешь?

Оглядываюсь на Алайона.

Он смотрит в сторону, и лицо у него белее белого.

– Понимаю.

– Так вот, теперь об эхе Миштар, – продолжает Фогарта, в волнении терзая рукава своей хисты. – Вообще многие сейчас уже думают, что «Миштар» – просто такое устоявшееся название, вроде как гора Анцу, дерево ригма или озеро Арирамар. Но на самом деле явление это названо при имени некоего учёного-киморта по имени Миштар. Не известно даже, мужчина это был – или женщина, дитя Юга – или Севера, потому что жил… или жила Миштар почти три тысячи лет назад История не сохранила причину, по которой этот киморт решил пойти против воли морт. Может, то была любовь; может, любопытство. Но Миштар решил переломить судьбу и начал исследовать природу спутников и превращения киморта в эстру. Он первый доказал, что спутник – лишь подобие личности, и при этом – божество, – хрипло произносит Фог и осекается. Взгляд её сам по себе притягивается к Алаойшу. – Божество, сотканное из памяти и силы трёхсотлетнего киморта. Именно поэтому киморт лишается своей личности и вынужден создавать другую – ведь то, что её составляло, уходит к его спутнику. Но смотри, Дёран. Ведь не только киморт, но и любой человек состоит не только из памяти и сил. Из чувств – тоже!

Растерянно касаюсь семиструнки, и она отзывается хрустальным вздохом.

Плохо.

Не могу сдержаться, а надо.

– Думаю, что так, Фог. Мы любим и ненавидим, мы боимся и желаем, испытываем отвращение и восторг, нежность и ярость, страсть и охлаждение, ленность и воодушевление. Это всё и делает нас живыми.

– Вот! И Миштар тоже думал об этом, – кивает Фог. – Посмотри, какая сила заключена в чувствах! Из-за чувств юг превратился в землю злых чудес, из-за чувств Аюс Счастливица была возвышена из кружевниц в младшие жены ишмы, а после его смерти заправляла Ишмиратом, как своим домом. Чувства приводят в движение историю и пространство! В них заключена невероятная сила! И ведь не может быть так, что она испаряется в никуда, да? Может, чувства превращаются в волны? Как звук. В невидимые волны, которые разлетаются во все стороны, когда киморт становится эстрой. Ну, так решил Миштар. И ещё он предположил, что если бы нашлось что-то, способное отразить их… вроде неизвестной мембраны в небесах, которая отражает неслышимые волны преображенного звука… – Фог задыхается от восторга. Глаза у неё горят; лиловатая дымка морт окутывает запястья и шею, как диковинное украшение. – Словом, чувства вернулись бы к эстре! И он снова стал бы собой. Ведь даже если нет памяти – можно сотворить новую. Если нет силы – можно накопить! И лишь чувства, повторить которые нельзя, становятся препятствием на пути возвращения личности к киморту…