Прекрасный секрет - Кристина Лорен

Энтони… что ж, он осел. Он похотливо пялится на девушек-стажеров, любит вещать и не говорит ничего искреннего. Каждое утро вторника он развлекается, со слащавой улыбочкой отпуская язвительные реплики по поводу последнего вошедшего человека, его одежды или прически, пока все остальные в свинцовом молчании наблюдали, как тот находит последнее свободное место и, опозоренный, садится.

Дверь скрипнула, и появилась она. Эмма.

Эмма задержалась, придерживая дверь для кого-то, кто шел за ней. Черт. Карен.

В коридоре послышались голоса, становившиеся громче, по мере того как люди приближались к конференц-залу. Виктория и Джон.

А потом настал час.

– Представление начинается, – пробормотала Пиппа, сидящая рядом со мной.

Я увидела голову Найла Стеллы, когда он показался за спиной Энтони, и возникло такое ощущение, будто из зала высосали воздух. Люди со своей болтовней утратили четкость, и остался только он — в темном костюме, небрежно засунувший руку в карман брюк и с нейтральным выражением лица оценивающий, кто пришел, а кто отсутствует.

Ощущение жжения в моей груди усилилось.

В Найле Стелле было что-то такое, отчего за ним хотелось наблюдать. Не потому, что он громогласный и шумный, наоборот. В нем были спокойная уверенность, в том, как он вел себя, как ожидал внимания и уважения, и чувство, что когда он молчит, он наблюдает за происходящим и все замечает.

Но только не меня.

Родом из семьи психотерапевтов, в которой не было запретных тем, я сама никогда не была молчаливой. Мой брат и даже Лола называли меня болтушкой, когда я входила в раж. Поэтому тот факт, что я не могу выдавить ни единого членораздельного звука, когда Найл Стелла поблизости, совершенно необъясним. То, что я к нему чувствую, – какая-то одержимость, которая лишает меня сосредоточенности.

На самом деле ему даже не надо было посещать эти четверговые совещания; он делал это, потому что хотел убедиться, что существует «консенсус между департаментами» и что его отдел планирования «хотя бы усвоит рабочий инженерный словарь», поскольку это была зона ответственности Найла Стеллы – координировать инженерное дело с городской политикой и с его собственным отделом планирования.

Не то чтобы я помнила все, что он когда-либо говорил на этих совещаниях.

Сегодня под угольно черный пиджак он надел голубую рубашку. Галстук представлял собой завораживающее сочетание желтого и синего, и мои глаза скользили от двойного виндзорского узла к гладкой коже над ним, выпуклости кадыка и твердому подбородку. Его обычно бесстрастный рот был изогнут в усмешке, и когда я посмотрела ему в глаза… я с ужасом поняла, что он наблюдает, как я пожираю его взглядом.

О боже.

Я уставилась на ноутбук, ничего не видя на экране от напряжения. Сквозь открытую дверь доносился все усиливающийся шквал телефонных звонков и шум принтеров, а потом кто-то закрыл дверь, сигнализируя начало совещания. И как будто мы оказались в полном вакууме.

– Мистер Стелла, – приветствовала его Карен.

Я кликнула по папке «Входящие», навострив уши в ожидании его ответа. Вдох, выдох. Вдох. Ввела пароль. Уговаривала свое сердце, чтобы оно так не колотилось.

– Карен, – наконец ответил он своим красивым спокойным глубоким голосом, и мое лицо само по себе расплылось в улыбке. Даже не в улыбке, а в широкой усмешке, как будто меня угостили огромным куском торта.

Господи, как я влипла.

Закусив щеку с внутренней стороны, я изо всех сил пыталась вернуть невозмутимое выражение лица. Судя по тому, что Пиппа толкнула меня локтем в ребра, у меня это не получалось.

Она наклонилась ко мне и прошептала:

– Полегче, детка. Это просто два слога.

Открылась дверь, и в зал с извиняющейся гримаской проскользнула Саша – еще один наш интерн.

– Простите, я опоздала, – прошептала она. Взгляд на часы на моем ноутбуке показал, что она на самом деле пришла совершенно вовремя, но Энтони, конечно, не мог так это оставить.

– Ладно, Саша, – произнес он, наблюдая, как она неловко протискивается между длинным рядом кресел и стеной к пустому месту в дальней части зала. В комнате вибрировало молчание. – Миленький свитерок. Новый? Тебе очень идет синий цвет. – Саша села, ее щеки пылали. – Кстати, доброе утро, – добавил Энтони с широкой улыбкой.

Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Какой же он засранец.

Наконец началось совещание. Энтони двигался по своему списку вопросов, которые он подготовил к каждому из нас, документы передавали из рук в руки, и когда я повернулась, чтобы передать стопку бумаг человеку, сидящему справа от меня, я чуть не проглотила язык.

Найл Стелла сидел через два кресла от меня.

Я взглянула на него из-под ресниц, вбирая глазами его подбородок, всегда идеально выбритый, никакого намека на щетину, его глаза с густыми ресницами и идеальной формы темные брови, безупречную рубашку и галстук. В тусклом свете конференц-зала его волосы казались такими гладкими. Я подумала, какие же они, должно быть, мягкие, и в сотый раз представила, каково это: провести по ним пальцами, притянуть его к себе и…

– Руби? Мы уже получили ответ от «Адамс и Эвери»?

Я выпрямилась и моргнула, глядя на экран ноутбука. Я как раз сидела над этим файлом вчера допоздна.

– Пока нет, – ответила я, и мой голос почти не дрожал. – Они получили наши планы, готовые к подписи. Но я свяжусь с ними, если они не позвонят сегодня до конца дня.

И да, это был на удивление внятный ответ, учитывая то, что Найл Стелла обратил на меня внимание.

Вполне довольная собой, я напечатала себе напоминалку и оперлась локтем на стол, играя с прядью волос и листая календарь.

Но что-то было не так. Я сижу в этом кресле каждую неделю в течение часа и я уверена, что ничего такого я раньше не ощущала. Какое-то давление на щеке, почти физическое ощущение чужого внимания.

Я накрутила локон на палец и небрежно глянула на Пиппу. Нет, не она.

Слегка подавшись вперед, во всяком случае, я надеялась, что со стороны мое движение выглядело именно так, я вытянула шею и посмотрела вправо. И застыла на месте.

Он все еще смотрел на меня. Найл Стелла смотрел на меня. На самом деле смотрел. Его светло-карие глаза встретились с моими, и это был не просто взгляд вскользь, он смотрел на меня. На его лице выражалось любопытство, как будто я – новый предмет обстановки, случайно оказавшийся в комнате.

Мое сердце понеслось вскачь, кровь запульсировала в венах. В груди будто бы что-то растаяло и потекло, и если бы сейчас начался пожар, я бы сгорела в огне, потому что я была совершенно не в состоянии контролировать то, что происходит сейчас с моим телом.

– Найл, – обратился к нему Энтони.