Девочка и ветер - Драган Мияилович

Перепуганная Ангелина всхлипывала, вся дрожа. Два чистых ручейка слез лились по ее щекам. Эти люди в прокуренной комнате, из которой их выгнали на улицу, не стоили невинных детских слез.

Мария Савич жила в двухкомнатной квартире на Дорчоле[6], одна с дочерью Иваной, едва сводя концы с концами и борясь за выживание. Ей было нелегко, но она как-то выходила из положения. Ее муж, Алекса, сразу же после развода, в поисках куска хлеба оказался в Гетеборге. Найдя работу и квартиру, познакомился со шведкой Линдой, которая была намного моложе его, с ней он жил в гражданском браке, и она родила ему сына. Разница в возрасте, разногласия, когда его балканский темперамент не сочетался с ее скандинавским, и все более частые отлучки из дома привели к тому, что их пути разошлись.

Линда переселилась в Карлштадт[7], а он остался в Гетеборге. Дни казались похожими один на другой, не считая ежегодных отпусков, когда он приезжал в Белград. Каждый день, утром, он уходил на работу, а вечером встречался с земляками в клубах и кафе, где они боролись с ностальгией и забывали о ежедневных проблемах, заливая их виски и замечательным пивом «Карлсберг». Неудовлетворенность жизнью и монотонность будней казались ему неразрешимыми проблемами, поэтому он много пил.

В середине июля, по дороге в Бело-Поле[8], откуда был родом, Алекса появился в Белграде, чтобы ненадолго увидеться с дочерью. Каждый год он удивлялся, насколько она выросла и изменилась. Смотрел на нее и не понимал, что жизнь проходит быстро, а детство длится так недолго.

– Ивана, это твой отец. Обними его, не бойся, – сказала ей Мария ледяным голосом, свидетельствующим, что все чувства к нему она давно похоронила.

Дочка, смущаясь, смотрела на него исподлобья, держалась за спинку стула и не решалась подойти.

– Это тебе! – Он протянул ей красиво упакованный подарок. Но ее руки не взлетели навстречу яркой подарочной обертке, а остались крепко прижатыми к стулу.

Алекса взял ее на руки и поднял высоко над головой. Она не ответила на поцелуй, но улыбнулась краешком губ.

– Ты не рада папе?

– У меня нет папы! – в тот день она больше ничего не сказала, до самого ужина. Он пробыл у них недолго, двери за собой закрыл необычайно тихо, как будто извинялся или стыдился.

Когда вуаль первых сумерек накрыла оконные проемы, Ивана легла на диван, положив голову на колени Марии, и тихо, с какой-то хрустальной грустью в голосе, очень серьезно спросила мать:

– Мама, а он правда мой папа?

– Да, счастье мое. – Ивана почувствовала, как мамины пальцы гладят ее по затылку.

Семнадцать весен и зим пролетело, и Ивана превратилась в стройную черноглазую девушку, ей вслед оборачивались молодые люди, желая обратить на себя ее внимание. Все чаще она стала пропадать из дома и общаться с сомнительными типами, ежедневно устраивая словесные баталии с матерью. И вот однажды, с адресом отца в руке, с небольшим туристским рюкзаком за плечами, ниоткуда и без предупреждения она появилась перед дверями квартиры отца в Гетеборге. На ее настойчивый звонок никто не ответил, поэтому она позвонила в соседнюю дверь. Небольшие познания в английском языке позволили ей понять, что Алекса, вероятно, на работе и вернется только после пяти вечера. Ивана достала из рюкзака последний оставшийся бутерброд, поела и стала ждать. Ожидание казалось бесконечным. Всегда, когда мы кого-то ждем, минуты текут еле-еле, время останавливается, переходя в состояние покоя, и, следя за медленным передвижением стрелок на часах, мы начинаем понимать глубину своего бессилия и вкус одиночества. Когда сумрак обнял своими темными лапами двор перед домом, почувствовав, как холод забирается под майку и щекочет бока, Ивана вошла в дом и села на ступеньки перед квартирой Алексы. Где-то около половины десятого хлопнула входная дверь подъезда и послышался стук шагов, поднимающихся наверх. Она сразу же почувствовала, что это он. Сначала появилась его макушка с уже поредевшими волосами и почувствовался легкий запах спиртного, потом – крупная мозолистая рука, держащаяся за перила, и, наконец, его удивленный взгляд.

– Здравствуй, папа!

– Ты? Ивана! Ты откуда?

– Вот, приехала. Ты мне нужен.

– С кем ты приехала?

– Одна. На поезде, через Будапешт и Прагу.

Он обнял ее. Его жесткая щетина обожгла лицо. Девушка ощутила какой-то кисловатый запах. От него пахло трактиром и женщинами. Запах душил ее, она почувствовала какую-то тошноту в желудке, какое-то неприятие, но ничего не сказала. Ивана не таким его себе представляла.

– Пожалуйста, заходи!

Он открыл дверь и вошел первым. Квартира была запущена, в страшном беспорядке. Через приоткрытую дверь она увидела, что на полу стоит пепельница, полная окурков, валяется несколько счетов и какой-то порнографический журнал, который Алекса поднял вместе с перекинутыми через спинку дивана брюками и отнес в ванную.

– Прости за беспорядок. Я утром проспал, побежал на работу, не успев прибраться в квартире. Почему ты не сообщила мне, что приезжаешь?

– Хотела сделать тебе сюрприз.

– На сколько ты приехала?

– Я не планирую возвращаться. Остаюсь у тебя.

– Как ты себе это представляешь? А что на это скажет мама?

– Мне семнадцать лет. Скоро я буду совершеннолетней. Моя жизнь – это моя жизнь, и мне решать, как ее прожить. С Марией жить я больше не могу. Она мне не верит, постоянно следит за мной: чем я занимаюсь, с кем дружу, устанавливает мне правила, когда можно выйти и когда вернуться домой, будто я маленькая. Знаешь песню: «Правила, правила, вы меня достали, да…»

– Хорошо, Ивана, но она – твоя мать. Она должна заботиться о тебе.

– Папа, ты хорошо знаешь, какая она зануда. Если бы это было не так, ты бы от нее не ушел.

– Чем она занимается?

– Устроилась на работу в кафе напротив футбольного стадиона.

– Она одна?

– Думаю, что нет. Время от времени встречается с каким-то тренером молодежной команды.

– Извини, я не спросил тебя, ты голодна? Хочешь есть?

– Можно. Проголодалась, пока тебя ждала.

Пока Ивана мыла оставшуюся со вчерашнего дня посуду, Алекса приготовил ей омлет с сосисками и поставил на стол.

– Старик, мне пришла в голову одна идея. Это знаменательный день. Если я когда-нибудь напишу книгу, она будет называться «Первый ужин с отцом»! Класс! А?

В течение нескольких следующих дней Алекса в полицейском управлении и миграционной службе получил все необходимые бумаги и разрешение на временное пребывание для дочери и записал ее на интенсивный курс шведского языка.