Белая мгла - Кен Фоллетт

Через минуту Моника сказала:

– То, что человек живет один, еще не значит, что он чокнутый, верно?

Тем временем Эллиот произнес в трубку:

– Как странно. Извините, что потревожил вас так поздно.

Услышав это, Тони захотелось узнать, в чем дело. И она поспешила закончить свой разговор:

– Еще раз спасибо, Моника. Надеюсь, вы сумеете снова заснуть.

– Мой муж – семейный врач, – сказала Моника. – Мы привыкли, что нам звонят среди ночи.

Тони повесила трубку.

– У Майкла Росса было полно времени открыть хранилище, – сказала она. – И он живет один. – Она посмотрела на Эллиота: – Вы дозвонились до его матери?

– Это телефон дома для престарелых, – сказал Эллиот. Вид у него был встревоженный. – И миссис Росс умерла прошлой зимой.

– А, черт, – вырвалось у Тони.

3.00

Сильные прожекторы освещали башенки и остроконечные крыши «Кремля». Градусник показывал минус пять, но на небе не было ни облачка, и снег не шел. Здание выходило в викторианский сад со старыми деревьями и кустами. В сером свете на три четверти полной луны обнаженные нимфы играли в сухих фонтанах под охраной каменных драконов.

Тишину разорвал рев моторов двух фургонов, выехавших из гаража. На обоих были международные знаки биоопасности – четыре разорванных черных круга на ярко-желтом фоне. Часовой у сторожки уже поднял шлагбаум. Фургоны выехали и на опасной скорости свернули на юг.

Тони Галло была за рулем передней машины – она ехала, как на своем «порше», посреди дороги, разгоняя мотор, лихо беря повороты. Она боялась опоздать. В фургоне вместе с Тони были трое мужчин, обученных обеззараживанию. Вторая машина была изолятором на колесах с медбратом за рулем и с доктором Руфью Соломонс рядом.

Тони боялась ошибиться, но была в ужасе от того, что могла быть права.

Она действовала по красному сигналу опасности на основании всего лишь подозрения. Медикамент мог быть вполне законно использован кем-то из ученых, забывшим сделать соответствующую запись в журнале, как считал Ховард Макэлпайн. А Майкл Росс мог просто продлить отпуск без разрешения, и сообщение о смерти его матери могло быть всего лишь какой-то путаницей. Если все это так, кто-то наверняка скажет, что Тони пережала… как типичная истеричка, добавит Джеймс Эллиот. Она ведь может обнаружить Майкла Росса спокойно спящим с выключенным телефоном, и Тони вся сжалась при мысли, что она станет утром говорить Стэнли Оксенфорду.

Но будет куда хуже, если она окажется права.

Сотрудник отсутствует без разрешения; он солгал насчет того, куда собирался ехать, и в хранилище не хватает нового медикамента. Неужели Майкл Росс совершил что-то, подвергшее его смертельной заразе? Медикамент все еще находился на экспериментальной стадии и не действовал против всех вирусов, но Росс мог решить, что это лучше, чем ничего. Какое бы дело Росс ни затеял, он не хотел, чтобы кто-то в течение двух недель звонил ему домой, и потому сделал вид, что уезжает в Девон к матери, которой уже не было в живых.

Моника Ансари сказала: «То, что человек живет один, еще не значит, что он чокнутый, верно?» Подобная фраза может означать как раз противоположное. Биохимик почувствовала в Майкле что-то странное, хотя, будучи рационально мыслящим ученым, не решалась положиться на интуицию.

А Тони считала, что интуицией никогда не надо пренебрегать.

Ей была невыносима мысль о последствиях, если вирус Мадоба-2 каким-то образом вырвется из пробирки. Он крайне заразен и распространяется через кашель и чиханье. И смертелен. От ужаса ее пробирала дрожь, и она нажала на акселератор, ускоряя движение.

На дороге никого не было, и они за двадцать минут доехали до уединенного дома Росса. Подъезд к нему не был ясно обозначен, но Тони помнила, как ехать. Она свернула на короткую подъездную дорогу, что вела к низкому каменному коттеджу, стоявшему за садовой оградой. Дом был темен. Тони остановила фургон рядом с «фольксвагеном-гольф», по всей вероятности, машиной Майкла. И погудела – долго и громко.

Ничего. Свет не загорелся, никто не открыл дверь или окно. Тони выключила мотор. Тишина.

Если Майкл уехал, то почему его машина тут?

– Костюмы, пожалуйста, джентльмены, – сказала Тони.

Все натянули оранжевые скафандры – в том числе и медики из второго фургона. Костюмы были из толстого пластика, который нелегко было не только проколоть, но и просто согнуть. Застежкой служила молния. Они помогли друг другу натянуть перчатки и стянуть их на запястье пластичным лейкопластырем. Затем всунули обтянутые полиэтиленом ноги в резиновые сапоги.

Костюмы герметически замуровывали человека. Он дышал через фильтр «ХЕПА» с высокоэффективной фильтрацией частиц воздуха и электровентилятором, работавшим от комплекта батарей на поясе костюма. Фильтр не пропустит ни одной выдохнутой частицы с бактериями или вирусами. Он также не пропускает запахи – кроме самых сильных. А вентилятор постоянно жужжит, что некоторым действует на нервы. Вмонтированные в шлем наушники позволяют переговариваться друг с другом и с коммутатором в «Кремле» по непрослушиваемому радиоканалу.

Когда все были готовы, Тони снова посмотрела на дом. Кто-нибудь, выглянув сейчас в окно и увидев семь человек в оранжевых скафандрах, подумал бы, что инопланетяне действительно существуют.

Но если кто-то в доме и был, он не смотрел в окно.

– Я пойду первой, – сказала Тони.

И она направилась к главному входу, тяжело шагая в неудобном пластиковом костюме. Она позвонила и постучала дверным молоточком. Немного выждав, стала обходить дом. Позади был аккуратный садик с деревянным сараем. Задняя дверь была незаперта, и Тони вошла в дом. Она вспомнила, как стояла на кухне, пока Майкл готовил чай. Она быстро пошла по дому, включая по ходу свет. Вырезки по-прежнему висели в гостиной. В доме было чисто, прибрано и пусто.

– В доме никого, – произнесла она в микрофон в шлеме. Она слышала собственный подавленный голос.

Почему Майкл ушел из дома, не заперев его? Возможно, он не собирается возвращаться.

Вот это удар. Если бы Майкл был тут, тайна могла бы быстро разрешиться. А теперь придется объявить розыск. Ведь он может быть где угодно, в любом уголке земного шара. Так что неизвестно, сколько уйдет времени, чтобы его найти. Тони стало страшно при мысли о том, сколько будет нервотрепки – и не дней, а даже недель, полных тревоги.

Она снова вышла в сад. Стремясь ничего не упустить, потянула дверь сарая. Эта дверь тоже была не заперта. Открыв ее, Тони почувствовала запах – неприятный, но смутно знакомый. «Должно быть, очень сильный, – подумала она, – раз проник сквозь фильтр. Это кровь». В сарае пахло скотобойней.

– О Господи, – прошептала Тони.

Руфь Соломонс, услышав ее, спросила:

– В чем дело?