Король-Солнце Людовик XIV и его прекрасные дамы - Наталия Сотникова

Катрин-Генриэтта Белье, баронесса де Бовэ (1614–1690), была дочерью Мартина Белье, торговца тканями и уже в течение трех поколений поставщика королевского двора. В совсем юном возрасте Катрин поступает в качестве камерфрау[5] на службу к королеве и со временем, завоевав ее доверие, становится компаньонкой Анны Австрийской. Она была одной из немногих особ при дворе, кто знал о тайном браке овдовевшей королевы с кардиналом Мазарини. В 1634 году девица выходит замуж на барона Пьера де Бовэ, государственного советника и заместителя генерального прокурора парламента города Парижа, мужчины лет на пять старше нее. По описанию современников, Като была низкорослой, безобразной, как все смертные грехи вместе взятые, к тому же кривой на один глаз, но, по-видимому, отличалась горячим темпераментом и была весьма сведущей в искусстве любви. Будучи замужем, она имела много амурных связей, причем щедро платила своим любовникам, среди которых молва числила даже архиепископа Санса, известного своими галантными похождениями. Мадам де Бовэ сумела настолько сблизиться с королевой, что эта дружба обеспокоила даже Мазарини, который знал Като как опытную интриганку, способную на все. В 1649 году она согласилась передавать любовные письма королеве от своего приятеля, маркиза де Жарзе. Опасавшийся молодого соперника Мазарини добился изгнания баронессы в ее поместье, но уже в 1651 году бывшая наперсница вновь появляется при дворе.

В 1653 году Анна Австрийская именно ей доверила ответственное задание раскрыть перед пятнадцатилетним королем врата в мир чувственных наслаждений. Надо полагать, она с блеском справилась с этим деликатным поручением, ибо именно после этого посвящения в радости плотской любви в Людовике пробудилась его легендарная страсть к женщинам. По утверждениям современников, Кривая Като несколько раз приходила в спальню короля. За эту своеобразную услугу Анна Австрийская в 1654 году назначила ей пенсию, позволившую этой женщине обзавестись двумя домами в Париже и построить с привлечением первого архитектора короля великолепный особняк, так называемый «дом Бовэ», на участке, также подаренном королевой. Сын Като, Луи де Бовэ, воспитывался вместе с Людовиком ХIV и получил от него должность управляющего королевскими охотничьими угодьями вокруг Парижа. В 1667 году король даровал Като привилегию на каретные и грузовые перевозки Версаля. Невзирая на это, после смерти своего мужа в 1674 году баронесса оказалась разорена и покинула двор. Тем не менее она иногда появлялась там на всякого рода церемониях, и даже самые знатные придворные рассыпались в любезностях перед этой уродливой старушкой в великолепном наряде по последней моде, поскольку та неизменно удостаивалась чести частной беседы с королем, сохранившем к ней большое уважение.

Познав блаженство плотской любви, Луи пустился во все тяжкие. Кое-кто из современников уверяет, что он не гнушался ни крестьянками, ни горничными, ни придворными дамами любого возраста; кто-то упоминает дочь садовника, которую ему тотчас же подсунули по указанию Мазарини. Во всяком случае, в записках личного лекаря короля имеется указание на некое заболевание короля венерического характера. Хворь удалось ликвидировать, садовница же забеременела и родила дочь, которая внешностью своей была как две капли воды похожа на короля. Высокое положение родителя, однако же, вышло ей боком. Из-за низкого происхождения матери и сходства с королем ей запретили покидать родную деревню, а в восемнадцать лет выдали замуж за худородного дворянина. Тот уповал на блестящую карьеру, но не поднялся выше капитана кавалерии, дети же его и вовсе угасли в полной безвестности.

Но низменные утехи алькова не удовлетворяли любвеобильную натуру юного короля, тем более что он на самом деле был привлекательным молодым человеком, чья благородная внешность заставляла вздрогнуть не одно женское сердце. Людовик как будто сошел со страниц модных в ту пору рыцарских романов «Амадис Галльский», «Кир Великий», трагедий П. Корнеля, поэм Т. Тассо «Покоренный Иерусалим» и Ариосто «Неистовый Роланд». Молодой человек был прекрасного телосложения и высокого роста, по поводу чего среди историков до сей поры идут жестокие споры. Поводом для них являются рыцарские доспехи, преподнесенные в дар Людовику властями Венецианской республики[6], неизвестно почему изготовленные на мужчину ростом 1,60 м и выставленные ныне в Музее армии Дома инвалидов. Современники же практически единогласно сходятся на том, что король был выше 1,80 м, плюс к тому носил обувь на высоких каблуках и парик. У Людовика по молодости были густые темные волосы, перенесенная в детстве оспа оставила кое-какие следы на его лице, но подросток быстро мужал, здоровая молодая кожа растягивалась, и эти досадные метины постепенно стали малозаметны. Все это дополнялось благородной осанкой и исключительно величавой манерой держаться, усвоенной Луи с младых ногтей. Как высказался один из его современников, это был король до мозга костей, «даже на стульчаке». Надо сказать, что уже в юности он начал проявлять признаки особого поведения того короля, которым со временем стал. Однажды в его присутствии несколько придворных разговаривали между собой о неограниченной власти турецких султанов, приводя тому различные примеры.

– Прекрасно! – воскликнул юный король. – Вот сие называется царствовать!

– Да, государь, – возразил маршал д’Эстре, – но два или три сих властелина были в мое время умерщвлены!

По-видимому, это резонное замечание закаленного в боях вояки не произвело на царственного отрока ни малейшего впечатления. В его уме уже сложился тот образ монарха, обладающего абсолютной властью, который он, Людовик, воплотит собою и сделает примером для подражания не только одной Европы.

7 июня 1754 года Людовик был коронован в Реймсе и после завершения коронационных торжеств возвратился в Париж. По-видимому, после помазания на царство он почувствовал себя настоящим монархом и стал держаться соответствующим образом. Надо сказать, что многие участники Фронды никак не могли смириться со своим поражением и делали попытки мутить воду в парламенте Парижа. В частности, в начале 1655 года по представлению короля в парламент были внесены некоторые указы, которые, по его разумению, должны были быть беспрекословно утверждены. Однако, члены парламента, подстрекаемые фрондерами, настаивали на их включении в так называемую роспись, т. е. повестку дня для обсуждения. Толки об этом дошли до короля, проживавшего в ту пору в Венсенском замке. Он тут же отдал приказ парламенту собраться на другой день, 13 апреля. Это не понравилось придворным, поскольку грозило сорвать уже заранее задуманный выезд на охоту. Однако Людовик заявил, что травля зверя непременно состоится, и явился в парламент в охотничьем костюме, красном кафтане, серой шляпе и высоких сапогах, с хлыстом в руке, соответствующим образом были одеты и придворные. Юный король заявил ошарашенным парламентариям, что не потерпит более противодействия своим указам и оспаривания своей власти. Знаменитые слова «Государство – это я» на самом деле тогда не были произнесены, но они емко выразили сущность будущего царствования Людовика. Так постепенно из впечатлительного юноши выпестовался властный король, идеальный монарх абсолютизма.