Сигнал к капитуляции - Франсуаза Саган

– Спасибо, дорогуша, спасибо. Я ведь люблю Шарля как брата, а вас совсем не знаю. Простите мне, я проверяла вас. Если б вы согласились, мне было бы страшно за Шарля, вот и все.

Люсиль засмеялась, и Клер, в глубине души ожидавшая сцены умиления, пребывала в тревоге до следующего совместного обеда. Но Шарль не выказывал ничего необычного, и она успокоилась. Люсиль умела держать язык за зубами. Или умела забывать.

Весенний сезон начался не особенно удачно. Клер мрачно просматривала список приглашенных. Первым, как водится, приехал Джонни – она его держала на подхвате. До сорока пяти лет Джонни был педерастом. Но теперь он уже не чувствовал сил для полночных свиданий с предметами своей любви после рабочего дня и светского ужина. И довольствовался мечтательными взглядами на красивых молодых мужчин во время приемов. Светскость убивает все, даже пороки. Да зачтется же ей! Тогда-то Джонни стал при Клер чем-то вроде пажа. Он сопровождал ее на премьеры и званые обеды. Иногда принимал и своих гостей в ее доме, впрочем, с великим тактом. Вообще-то его звали Жан, но друзья сочли, что Джонни звучит веселее. Он не возражал. А лет через двадцать даже приобрел легкий англосаксонский акцент.

– О чем вы задумались, дорогая? Вас что-то тревожит?

– Я тут размышляла о Шарле. И еще о Диане. Нынче она приедет со своим хахалем. Как-то я его видела. Боюсь, он не украсит приема. Не понимаю, как можно в тридцать лет и с такой внешностью быть столь мрачным.

– Диана зря увлеклась интеллектуалами. Ей это не к лицу.

– Интеллектуалы тоже порой бывают ого-го, – снисходительно возразила Клер. – Но Антуан не такой уж интеллектуал. Заведует отделом в издательстве «Ренуар». Ну что там за деньги платят? Гроши, сами знаете. А Диана, слава богу, достаточно богата, чтоб…

– Он не показался мне таким корыстным, – заступился Джонни, которому Антуан очень понравился.

– Он к этому придет, – устало возразила Клер. Ее утомленный тон свидетельствовал о большом жизненном опыте. – Диане сорок, и у нее миллионы,[1]а он в свои тридцать зарабатывает тысяч двести в месяц. Чего тут сомневаться.

Джонни засмеялся, но тут же оборвал свой смех. Он наложил на лицо крем от морщин, порекомендованный ему Пьером-Андре. Крем, верно, еще не впитался. До половины девятого следовало избегать всякой мимики. Впрочем, уже полдевятого. Джонни снова засмеялся, и Клер взглянула на него с сожалением. Джонни, конечно, ангел, но, видно, дают себя знать ранения, полученные в сорок втором, когда он геройствовал в британской королевской авиации. Похоже, боши вышибли из него последние мозги. Странная штука жизнь. Глядя на эти тонкие красивые пальцы, бережно поправляющие цветы в вазе, разве поверишь, что эти же руки сжимали автомат, давили на гашетку, несли гибель вражеским самолетам в ночном небе… В людях столько неожиданного. Потому-то Клер никогда не бывает скучно. Она вздохнула с облегчением и тут же грудной клеткой ощутила тиски корсета. Карден все-таки перегибает палку, ну не сильфида же она, в конце концов.

Люсиль едва сдерживала зевоту. Чтоб не зевнуть, надо вдыхать воздух уголком рта, а выдыхать через передние зубы. Немного похоже на жующего кролика, зато хоть слезы на глазах не выступают. Когда же кончится этот нудный ужин! Ее усадили между Джонни, который все похлопывал себя нервно по щекам, и красивым молодым мужчиной. Сказали, что он любовник Дианы Мербель. Неразговорчивость соседей оказалась весьма кстати. Сегодня у нее ни малейшего настроения кокетничать. Ей хотелось спать – слишком рано встала. Люсиль попыталась вспомнить запах этого чертова ветра и на секунду зажмурилась. Открыв глаза, она ощутила на себе тяжелый, мрачный взгляд Дианы и удивилась. Неужто так влюблена в своего блондина? Или ревнует? Люсиль повнимательней пригляделась к нему. Очень светлые, почти пепельные волосы, волевой подбородок. Он катал хлебные шарики, их уже собралась целая горка возле тарелки. Разговор за столом зашел о театре. Клер была в восторге от пьесы, вызвавшей у Дианы отвращение, и это придало беседе некоторую пикантность. Люсиль сделала над собой усилие и повернулась к молодому человеку:

– Вы эту пьесу видели?

– Я не хожу в театр. А вы?

– Страшно редко. Последний раз смотрела в «Ателье» очень милую английскую комедию. В главной роли еще была та актриса, что после погибла в автомобильной аварии, не помню имени.

– Сара, – очень тихо отозвался он и положил ладони на скатерть.

Его лицо испугало Люсиль. «Боже, как он несчастен», – мелькнуло в голове.

– Простите меня, – попросила она.

Он обернулся и тусклым голосом переспросил: «Что?», глядя как бы сквозь нее и прерывисто дыша, точно после удара под дых. Мысль, что это она, пусть невольно, его ударила, показалась Люсили невыносимой. Она не любила бывать невежливой, а уж тем более жестокой.

– О чем задумались, Антуан? – Голос Дианы прозвучал резко. Повисла тишина.

– Да он просто замечтался, – засмеялась Клер. – Антуан, Антуан!

Никакой реакции. И гробовое молчание за столом. Гости замерли с вилками в руках, повернув лица в сторону бледного молодого человека, вперившегося пустыми глазами в графин на середине стола.

Люсиль тронула его за рукав, он очнулся.

– Что вы сказали?

– Я спросила, о чем вы задумались, – сухо повторила Диана, – только и всего. Или мой вопрос нескромен?

– Такие вопросы всегда нескромны, – заметил Шарль.

Теперь он смотрел на Антуана с интересом, как, впрочем, и все остальные. Антуан был приглашен в роли любовника Дианы, пригретого ею из каприза. А теперь внезапно превратился в мечтающего молодого человека. Над скатертью пролетел ветерок зависти и ностальгии по прожитым годам.

Клер же не на шутку разозлилась. Как это прикажете понимать? Тут собрался цвет общества, известные, блестящие, остроумные люди, знающие все и вся. Мальчишке слушать бы их разинув рот, смеяться вовремя да благодарить судьбу, что попал в такую компанию, а не корчить из себя невесть что. А если у тебя в башке свидание с какой-нибудь пигалицей в Латинском квартале, то какого черта ты связался с Дианой, одной из известнейших и очаровательнейших женщин Парижа? И выглядит она в свои сорок пять просто чудесно. Правда, не сегодня: что-то бледна и встревожена. Не знай ее Клер так хорошо, решила бы, что та несчастна. Клер вмешалась:

– Держу пари, вы мечтали о «Феррари». Кстати, Карлос на днях купил последнюю модель и пригласил меня прокатиться. Ощущение было такое, что пришел мой последний час, хотя он прекрасно водит.

В ее голосе прозвучало удивление: Карлос был наследником какого-то престола, и Клер не переставала восхищаться его способностью иметь еще какие-то интересы, помимо того, чтобы сложа руки ожидать реставрации своей монархии.

Антуан с улыбкой повернулся к Люсили. У него были светло-карие, почти желтые глаза, крупный нос, красиво очерченный рот. В облике его сквозило что-то очень мужественное, что не вязалось с этой бледностью, с по-детски нежными волосами.