Черный штрафбат - Андрей Орлов

* * *

Дорога в южном направлении, потом направо — на запад. Все понимали — тарарам не останется без внимания, облава прибудет, но станут ли их искать на западе? Кузов бросало из стороны в сторону. А за развилкой дорога сделалась вообще ужасной. Ветки скребли по бортам, машина с трудом переползала глубокие рытвины. Куда вела дорога — только богу ведомо. Пленные катались по полу, мычали, роскошные мундиры покрывались грязью. Уже проехали километра четыре. Достаточно. Зорин застучал по кабине. Дорога превращалась во что-то непотребное — по такой и танк не пройдет. Бросили машину, поволокли добычу в лес — примерно на юг. Листвянский бежал последним, разбрасывая перец из полотняного мешочка — чистая перестраховка, но кто его знает? Меньше всего хотелось связываться с безумными немецкими овчарками. Несколько раз меняли направление, петляли, как зайцы. Пленные задыхались, их пинали, толкали прикладами. Всё, привал. Попадали без сил в покатом ложке, несколько минут приводили в порядок дыхалку.

Отдышавшись, Зорин расстегнул планшет, расправил карту. Стал возить по ней огрызком карандаша, пытаясь высчитать, в какой квадрат занесло разведгруппу.

Обширный участок лесистой местности между Константиновкой, Хмелевкой и Чудным. Еще не Западная Украина, но где-то рядом. Расположение полка — на востоке, чуть западнее Калиничей. В Калиничах штаб дивизии. Приказ, полученный командиром разведроты капитаном Калмаковым, был довольно расплывчат: выяснить, какие силы стянуты противником на данном участке фронта. Склады, коммуникации, фортификационные сооружения. По возможности доставить в штаб информированного «языка». Готовилось наступление, но что-то смущало командование. Имелись основания полагать, что немцы готовят контрудар с целью выравнивания линии фронта, как-то уж сильно выпятившейся в районе Калиничей. «Ты уж посерьезнее там, Алексей, — хмурясь, напутствовал Калмаков, — Три дня — и бегом назад». «А вдруг не успеем за три дня, товарищ капитан?» — резонно возражай Зорин. «А не успеешь — сам решай, — пожимал плечами нормальный, но временами нестерпимо импульсивный комроты. — Трибунал дивизии — в Калиничах. Сам дойдешь или машину прислать? Шучу я, Алексей, понимаю, все зависит от случая, но попробуй втолковать это нашим умным штабным головам. Они понятия не имеют, что творится на местах. Смотри сюда. — Он расправил карту в свете «летучей мыши». — Маршрут вашей группе составлял майор Глахотный из разведотдела дивизии. Идете вот здесь, лесным массивом, возвращаетесь через Бурмистрово и Корюжевку — желательно ночью. Не ошибетесь — там мостик через переплюйку. Немецкие позиции обрываются вот здесь, перед полем. В этом лесу вас подхватят и подстрахуют ребята из взвода Архипова. Будут сидеть, пока вы не появитесь. Но сильно не тяни. Не станут же откладывать наступление по вашей милости, сержант Зорин?» — «Почему такой заковыристый маршрут? — недоумевал Зорин. — Зачем возвращаться через Бурмистрово и Корюжевку?» — «Не мной придумано, сержант, — огрызался Калмаков, — сам недоволен этой петлей. Но Глахотный уверен, что именно так вы охватите нужный нам участок местности. Это приказ, Зорин, выполняй, тебе не все ли равно?»

Уже два дня группа из пяти человек бродяжила по украинским лесам. Многое настораживало, многое вызывало недоумение. В лесах долговременных позиций практически не было. Гарнизоны стояли в деревнях, но как-то не были они похожи на ударные наступательные группировки. Однажды, впрочем, нарвались на замаскированную батарею самоходных артиллерийских установок, охраняемую взводом громил. Отметили «крестиком» колонну грузовиков, ползущую в сторону Константиновки, а на околице села разглядели замаскированные среди хлевов и амбаров пятнистые «тигры». Уже тогда Зорин сделал зарубку — «тигры» в регулярной армии применяются не часто. Танковые дивизии вермахта комплектуются в подавляющей массе танками среднего класса «пантера», а «тигры», а тем более, «королевские тигры» стоят на вооружении в войсках СС…

— Обмочился, бедненький, — сообщил Цыгайло и отполз подальше от толстяка, у которого на штанах расплывалось большое многозначительное пятно. Он часто и слабо икал, смотрел плачущими глазками. Лежащий рядом коллега посматривал на него с презрением.

— Дыши теперь тут, — проворчал Дорохов и тоже переполз. — Хорошо еще, что не обделался.

— Кто сказал, что не обделался? — Вершинин потянул носом и включил задний привод.

— Мужики, я тоже сейчас обделаюсь… — заныл молодой Листвянский. — В засаде делать было нечего, ягод зеленых объелся. Вроде нормально всё было. А сейчас как вспучило… Прощайте, мужики, не поминайте лихом… — Листвянский подхватил автомат и потащился с видом тяжелораненого в ближайшие заросли.

— Твою мать, — вздохнул Вершинин.

— Не наедаемся, — проворчал Дорохов.

— Это ерунда, — прогудел Цыгайло. — Меня в засаде клещ в бочину цапнул. Лежу, а он, гадина… Ножом его кое-как выковырял.

— Это был фашистский клещ, — пробормотал Дорохов. — Ты убил его?

— Да куда там. Твердый, зараза. Даже не знаю, всего ли выдавил. И что теперь…

— Безвредные они, — напомнил Вершинин. — Сифилис не разносят. Спи спокойно.

Зорин задумчиво перебирал офицерские книжки пленных фашистов. Принадлежность «задержанных» к СС уже не обсуждалась. Худой — штандартенфюрер Пауль Вейссер — что-то вроде полковника. Толстяк — штурмбанфюрер Хайнц Ланге — стало быть, майор. Добыча знатная. Вот только в папочке у Ланге были лишь листы чистой бумаги — похоже, на совещание ехали. Заткнув нос, он подобрался поближе, вытащил кляп из глотки майора. Тот надрывно закашлялся, захрипел на языке Шиллера и Гете:

— Не убивайте, я все расскажу, я всё знаю…

Замычал второй. Подумав, Зорин и этого избавил от затычки.

— Ланге, не вздумайте ничего говорить этим русским свиньям… — захрипел, проглатывая слова, Вейссер. — Это секретная информация. Вы же офицер, черт возьми, вы давали присягу… Умрите с честью, Ланге…

— Да идите вы к черту, Вейссер… — дергался толстяк. — У меня две дочери… я вообще не строевой офицер, я связист, у меня гражданский диплом… Я, в отличие от вас, всего лишь год в СС и никогда не испытывал особой любви к этой вашей организации…

«Неплохо», — подумал Зорин, не выдавая до нужного момента своего знания немецкого.

— Конфликтуют парни? — миролюбиво поинтересовался Цыгайло.

— Вроде того, — отозвался Зорин. — Один упертый, другой согласен говорить.

— В расход упертого? — равнодушно предложил Дорохов. — А то ведь усовестит коллегу. Да и второй после экзекуции разговорчивее будет.

— Можно, — согласился Зорин и вынул ТТ-33, отвел затвор. Времени в обрез, а уламывать этого гордого представителя арийской расы… Вейссера не впечатлил нацеленный в лоб пистолет. Он зашипел, как гадюка, начал извиваться, ругаться последними немецкими словами, плюнул Зорину в лицо, но не попал. Видит бог, Зорин бы выстрелил — хотя и не любил стрелять по безоружным. Палец уже напрягся на спусковом крючке…

— Да ладно вам, товарищ сержант, грех на душу брать, — проворчал Дорохов, вынимая из ножен широкий обоюдоострый кинжал, — сам с ним разберусь — по-тихому, по-семейному, да и не здесь — чего же гадить-то в нашем уютном кругу.