Жребий вечности - Богдан Сушинский

– Давайте не будем отвлекаться, господа, – одернул их обоих штандартенфюрер Зиверс. – Итак, повторюсь, все молвленное в состоянии транса Неземной Марией остается на магнитофонной ленте и звучит в наушниках дешифровщиков. В ваших наушниках оно тоже будет звучать. Так что поскорее наденьте их, время уходит.

Скорцени взял наушники, повертел в руках, но прежде чем водрузить их на голову, поинтересовался:

– Консультант доктор Шернер уже в подземелье? – и при этом искоса взглянул на Ракетного Барона, в ведомстве которого Герман Шернер, специалист по летающим дискам, трудился.

– Он прибыл первым, – ответил Зиверс, – и долго беседовал с Неземной Марией. Пытался объяснить, что именно ему нужно, о чем она должна спрашивать Внешний Разум, который всегда крайне неохотно вступает в контакт, если речь идет о технических новинках, особенно о новинках оружейных.

– Считаете, что госпожа Воттэ поняла, о чем ей должны поведать?

– Судя по тому, сколь обстоятельно изложила она затем смысл своего задания, – да. Кстати, попутно Воттэ обнаружила, что у конструктора Шернера – сильное и хорошо защищенное биополе, мощная контактная энергетика и все задатки контактера.

– Она так и заявила? – раздраженно уточнил Браун.

– Именно так, господин барон. Мало того, она находит, что доктор Герман давно связан с Внешним Разумом и обладает своим собственным каналом выхода в астральные миры и застывшие в неизгладимой вечности былые времена.

Выслушав все это, творец Фау резко передернул плечами, как делал это всякий раз, когда пытался выразить свое крайнее раздражение. При этом лицо молодого саксонского аристократа становилось высокомерно непроницаемым, как посмертная маска иезуита.

Скорцени догадывался, что в эти минуты в душе научно-технического директора исследовательского центра «Пенемюнде» доктора Брауна сходятся два мощных, эмоционально-чувственных вихря. Два нервно-взрывчатых торнадо. Один из них питался самодовольным осознанием того, что молодой гений, доктор Шернер, все же оказался в его центре и под его руководством; а второй – болезненной убежденностью в том, что именно творец дисколетов Шернер постепенно затмевает его собственную популярность, его доселе неоспоримый талант.

– Почему же в таком случае Шернер сам не пользуется дарованным ему астральным каналом? – не сумел скрыть иронии Ракетный Барон.

– А кто сказал, что не пользуется? Конечно же, пользуется. Иное дело, что он этого не осознает. Я бы даже усложнил вопрос, объяснив, что на самом деле Внешний Разум использует его для воплощения отдельных проектов развития человеческой цивилизации.

– Ну, это одна из версий, – обронил Скорцени, исключительно из солидарности с Брауном, чтобы как-то поддержать его.

– Одна из теперь уже вполне доказанных версий, – возразил руководитель Института прикладных военных исследований общества «Аненербе». Амбиции Ракетного Барона в данном случае его совершенно не интересовали. Внешний Разум использует Шернера, как всякого иного гения, независимо от того, в какой бы области знаний он ни проявлял себя.

– То есть вы хотите сказать, что это иной уровень контактов? – вновь вклинился в их разговор Скорцени.

– Совершенно верно. При этом существует определенное табу: такой человек не может быть чистым, классическим медиумом. То есть он не может публично выходить на связь с Высшими Неизвестными, чтобы передавать эти знания другим, как это делает Мария Воттэ. «Идеальный контактер», как правило, лишен созидательного начала, лишен творческого гения. Он – всего лишь гонец, которому поручено вручить папирус древности кому-то из современников. Извините, но тут уж или – или, у каждого свое высшее предназначение.

Браун порывался каким-то образом возразить или что-то уточнить, однако Зиверс бесцеремонно прервал его.

– Вот он, смотрите! – почти прокричал он, впиваясь одной рукой в плечо Ракетного Барона, другой – в плечо личного агента фюрера по особым поручениям. – Наушники, быстро наушники! Жребий вечности брошен!

Еще не понимая, о чем идет речь, Скорцени буквально приник лицом к стеклу и увидел, как над треугольным столом, за которым восседала Неземная Мария со своими ассистентами, завис какой-то небольшой, излучающий лунно-серебристый свет, диск.

Слегка покачиваясь, этот таинственный жребий величиной не больше человеческой ладони вдруг начал источать какую-то странную мелодию, слегка напоминающую органную фугу, наполняя при этом сумеречность древней часовни ариев-крестоносцев едва улавливаемым, поднебесно-ангельским пением.

Резко покачав головой, словно пытаясь вырваться из власти какого-то жутковатого видения, штурмбаннфюрер оглянулся на Брауна, затем на Зиверса, но они точно так же прильнули к стеклу, как и он.

– Что это за чертовщина? – не выдержал в конце концов обер-диверсант. – Может мне кто-нибудь объяснить?

– Нам так и не удалось установить, что это за штуковина, которая досталась нам в наследство от тибетского ламы, известного у нас под прозвищем Человек в зеленых перчатках[4], – откликнулся на его стенания Вольфрам Зиверс.

– Однако предназначение его известно?

– Первоначально Мария использовала его всего лишь как атрибут тибетской древности, то есть так, как и характеризовал его берлинский лама. Однако во время второго сеанса – не первого, а именно второго – этот «жребий» вдруг повел себя таким вот странным образом. Из этого следует, что свойства, которые он сейчас демонстрирует нам, могут быть как бы приобретенными, то есть ими «жребий» наделили Высшие Неизвестные. Из какого вещества он создан и каково ее истинное предназначение, – пылко объяснял Зиверс, чуть сдвинув часть наушников Скорцени, – нам так и не ведомо. Одно известно – что с некоторых пор Неземная Мария, которая была ученицей и подругой ламы, всегда использует эту штуковину при намерении вступить в глубинную связь с Внешним Разумом. И, что самое странное, до сих пор этот «жребий» поддавался только ее голосу, только ее магнетизму, только ее магическим заклинаниям и прочим оккультным ритуалам.

– Вы проверяли это?

– Естественно. Доказано: никому иному этот, как Мария называет его, Жребий Вечности, не подвластен. Очевидно, это было предусмотрено ламой, когда он вручал этот «жетон дьявола», как его назвал местный пастор.

– «Жетон дьявола», говорите? Образно сказано. А как называет его Неземная Мария?

– Жребием. Точнее, Жребием Вечности.

– Что звучит более философично, – признал штурмбаннфюрер.

– Причем с виду это слегка увеличенная, неотшлифованная свинцовая пломба. Таинственный свет и столь же таинственная органная музыка источаются из него только тогда, когда под воздействием каких-то паранормальных сил он взлетает и вот так вот парит.