Ее самое горячее лето - Элли Блейк

– Нет. Все на месте.

– Уверена?

Она прожгла его взглядом, готовая вот-вот взорваться:

– Полагаю, нам пора двинуться вперед.

Она бросила на него еще один испепеляющий взгляд: видимо, по ее мнению, он находился примерно на той же ступени эволюции, что и бурые водоросли.

У Джоны от ее обращения дыхание перехватило. Однажды на него уже так смотрели. И тоже горожанка, хотя и не из таких далеких мест. Наверное, в аристократических школах их только и учат, как опустить мужчину ниже плинтуса.

Однако на него это не действовало – ни раньше, ни сейчас.

– Ложись, – скомандовал он и стал устраиваться вплотную к ней.

– Ни за что! – Худышка худышкой, но рядом с ним она почувствовала себя женщиной. И правый локоть у нее оказался довольно острым.

– Успокойся. Или мы оба пойдем на дно. И тогда уже сама будешь себя спасать.

Она снова выстрелила в него грозным взглядом и сжала губы, что не обещало ему ничего хорошего.

– А теперь, – прорычал он, – будь паинькой и дай мне доставить тебя обратно на берег. Или ты хочешь пополнить статистику?

Она немедленно ответила, и от ее голоса у него сладко заныло в груди.

– Печальную или обнадеживающую?

Он не успел сдержать улыбку.

– Дорогуша, ты сейчас не у себя в Канзасе.

Она подняла одну бровь, перевела взор на его рот и через мгновение – на глаза:

– Вообще-то я из Нью-Йорка. Просто у нас маловато таких непосредственных простаков.

Нахалка. Лежит как мокрая курица, бледная от страха, вся дрожит – и еще выпендривается.

Джона сосредоточился и взял курс на берег.

Ему стоило больших усилий не обращать внимания на теплое женское тело рядом, на ее слегка прикрытые какой-то сеточкой бедра.

На мелководье он слез с доски и стал толкать ее руками.

Девушка тоже сползла в воду, поигрывая всеми своими выпуклостями. Он хотел помочь, но она оттолкнула протянутую руку. Дескать, он свое дело сделал. И ни за какие коврижки больше она его помощь не примет.

Пес Халл при виде их встал, отряхнулся и снова сел. Невдалеке от них. Чужих он сторонился, как и сам Джона. Умница.

Джона счел за лучшее не настаивать и убрал руку:

– В следующий раз плавай в бассейне. Там круглые сутки охрана. Проводить тебя до «Тропиканы»? – Наверное, стоит рассказать обо всем Клаудии. Пусть знает, какая дуреха у нее в отеле поселилась.

– Откуда ты, черт возьми, знаешь, где я остановилась? – спросила эта самая дуреха.

Он кивком показал на логотип «Тропиканы» на обернутом вокруг ее тела полотенце.

– Ах да. – Она покраснела. – Конечно. Извини. Я вовсе не имела в виду…

– Все ты имела в виду.

Она глубоко вздохнула и окинула его с ног до головы взглядом своих волшебных глаз под мохнатыми ресницами:

– Может быть, ты и прав. – Она поежилась. – Но дойду сама. Хотя спасибо за все. Я правда хорошо плаваю, но сегодня… Короче, благодарю.

– Помочь всегда готов.

По ее губам скользнула улыбка, отчего ее лицо стало совсем другим – дружелюбным и добрым. И вдруг она побледнела, взгляд сделался колючим.

– Люк? – выдохнула она и тут же потеряла сознание.

Джона подхватил ее, обернутую в полотенце, обмякшую, и положил на песок. На ее шее сильно пульсировала жилка. Все с ней будет хорошо. Тепловой удар на фоне усталости после плавания по волнам. Какой бы отличной пловчихой она ни была, фанаткой атлетической гимнастики ее не назовешь. Легкая как перышко. И этот рот, приоткрытые губы, еле слышное дыхание. Обворожительная.

Он похлопал ее. По щеке. Легонько.

Но она просто лежала, без сознания, очаровательная, как ангел. Еще более притягательная в беспомощном состоянии.

«Люк», – сказала она. Он знал одного Люка. Они были приятелями. Но не походили друг на друга. У Джоны были темные вьющиеся волосы. Серые глаза, а у Люка… не поймешь какие. И Люк покинул родную Лунную бухту при первой возможности, в то время как Джона в море чувствовал себя как дома.

Он изо всех сил старался не замечать тепла, которое источала женщина в его руках.

Словно сама Вселенная что-то хотела ему подсказать. А он всегда прислушивался к ее голосу. Приближается шторм – надо выходить на берег. Женщина задумала его бросить – не надо ее удерживать.

Шайка местных парней с косичками наготовила что-то из даров моря – лучше это угощение не пробовать.

А что делать с бессознательной американкой на руках – он, черт возьми, никак не мог взять в толк.

У Эйвери болела голова. Ее окутал красный туман, и открывать глаза не хотелось.

– Это бывает, детка, – уловила она слова. Басовитый голос. Суровый. Мужской.

Секунду она просто лежала в надежде, что откроет глаза и окажется на светлой террасе, а загорелый официант протянет ей на подносе бокал сладкого карибского коктейля и кокосовый орех, а вокруг его волос будет светиться солнечный ореол…

– Давай, милая. У тебя получится.

Милая? Австралийский акцент. Она начала все вспоминать.

Смена часовых поясов. Палящий зной. Решила выкупаться в океане, чтобы прийти в себя. Откуда ни возьмись судорога. Ужас сдавил грудь, но она старалась держать голову над водой. Рука схватила ее за запястье – сильная, загорелая, надежная. А затем глаза, умопомрачительные, серые. И – спасение.

Эйвери глубоко вздохнула, чтобы унять подступавшую к горлу тошноту, и открыла глаза.

– Хорошая девочка, – услышала она голос и одновременно увидела лицо с мощной челюстью и щетиной на подбородке, морщинками у серых глаз, темными бровями и густыми ресницами, кривоватым, как у боксера, носом.

На пляжного мальчика не похож. Да и вообще не мальчик.

Так кто же он такой?

Люк? Имя эхом отозвалось в ее голове, а сердце застучало быстрее. Неужели это он?

Но нет. Как было бы здорово встретить здесь человека, в которого она по-девичьи влюбилась! Но ее спаситель был совсем другой. Неладно скроен, да крепко сшит. Вдобавок она много лет поддерживала связь с семьей Клаудии и знала, что Люк давно перебрался в Лондон. Работал в рекламном агентстве. А она скорее съест свою сумку, чем представит этого диковатого великана в современном офисе.

Он симпатичный? Эта мысль наполнила ее теплом, раззадорила, заставила быстрее биться сердце. Она попыталась сесть. Но голова кружилась, к горлу подступала тошнота.

Не успела она переменить позы, как он приказал:

– Лежи, слышишь? Меньше всего хочу, чтобы ты сейчас на меня рухнула.